Неточные совпадения
— В сущности, мы едва ли имеем право
делать столь определенные выводы о жизни
людей.
Из десятков тысяч мы знаем, в лучшем случае, как живет сотня, а говорим так, как будто изучили жизнь всех.
— Тоже храбрые
люди. Особенно те, которые
делают революцию бескорыстно,
из любопытства.
Эти
люди настолько скромны, что некоторых
из них принуждены выдвигать, вытаскивать вперед, что и
делали могучий, усатый полицейский чиновник в золотых очках и какой-то прыткий, тонконогий
человек в соломенной шляпе с трехцветной лентой на ней. Они, медленно идя вдоль стены
людей, ласково покрикивали, то один, то другой...
«Этот вышел
из игры. И, вероятно, надолго. А — Маракуевы, Поярковы — что они могут
сделать против таких вот? — думал он, наблюдая
людей в ресторане. — Мне следует развлечься», — решил он и через несколько минут вышел на притихшую улицу.
«Вот, Клим, я в городе, который считается самым удивительным и веселым во всем мире. Да, он — удивительный. Красивый, величественный, веселый, — сказано о нем. Но мне тяжело. Когда весело жить — не
делают пакостей. Только здесь понимаешь, до чего гнусно, когда
из людей делают игрушки. Вчера мне показывали «Фоли-Бержер», это так же обязательно видеть, как могилу Наполеона. Это — венец веселья. Множество удивительно одетых и совершенно раздетых женщин, которые играют, которыми играют и…»
Приходил юный студентик, весь новенький, тоже, видимо, только что приехавший
из провинции; скромная, некрасивая барышня привезла пачку книг и кусок деревенского полотна, было и еще
человека три, и после всех этих визитов Самгин подумал, что революция, которую
делает Любаша, едва ли может быть особенно страшна. О том же говорило и одновременное возникновение двух социал-демократических партий.
Самгин увидел Никонову
человеком типа Тани Куликовой, одним
из тех
людей, которые механически
делают какое-нибудь маленькое дело,
делают потому, что бездарны, слабовольны и не могут свернуть с тропинки, куда их толкнули сильные
люди или неудачно сложившиеся обстоятельства.
Фактами такого рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто
из студентов подал просьбу о возвращении в университет, кто и почему пьянствует, он знал все плохое и пошлое, что
делали люди, и охотно обогащал Самгина своим «знанием жизни».
Вот из-за стола встали
люди, окружили, задергали его и, поталкивая куда-то в угол,
сделали невидимым.
Но, уступая «дурочке», он шел, отыскивал разных
людей, передавал им какие-то пакеты, а когда пытался дать себе отчет, зачем он
делает все это, — ему казалось, что, исполняя именно Любашины поручения, он особенно убеждается в несерьезности всего, что
делают ее товарищи. Часто видел Алексея Гогина. Утратив щеголеватую внешность, похудевший, Гогин все-таки оставался похожим на чиновника
из банка и все так же балагурил.
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона
людей,
из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено
из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин,
человек, которому ничего не нужно, который никому не
сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
Дни потянулись медленнее, хотя каждый
из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но
люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что
люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
«Воспитанная литераторами, публицистами, «критически мыслящая личность» уже сыграла свою роль, перезрела, отжила. Ее мысль все окисляет, покрывая однообразной ржавчиной критицизма.
Из фактов совершенно конкретных она
делает не прямые выводы, а утопические, как, например, гипотеза социальной, то есть — в сущности, социалистической революции в России, стране полудиких
людей, каковы, например, эти «взыскующие града». Но, назвав
людей полудикими, он упрекнул себя...
— О, наверное, наверное! Революции
делают люди бездарные и… упрямые. Он
из таких. Это — не моя мысль, но это очень верно. Не правда ли?
«Я обязан
сделать это
из уважения к моему житейскому опыту. Это — ценность, которую я не имею права прятать от мира, от
людей».
Начиная с головы,
человек этот удивлял своей лохматостью,
из дырявой кацавейки торчали клочья ваты, на животе — бахрома шали, — как будто его пытались обтесать, обстрогать,
сделать не таким широким и угловатым, но обтесать не удалось, он так и остался весь в затесах, в стружках.
— Учите сеять разумное, доброе и
делаете войну, — кричал с лестницы молодой голос, и откуда-то
из глубины дома через головы
людей на лестнице изливалось тягучее скорбное пение, напоминая вой деревенских женщин над умершим.
Неточные совпадения
Степени знатности рассчитаю я по числу дел, которые большой господин
сделал для отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя
из высокомерия; не по числу
людей, которые шатаются в его передней, а по числу
людей, довольных его поведением и делами.
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего мнения не имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у
человека, а потом
делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть бездарный малый,
из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что
делают никуда негодившиеся
люди.
— Хорошо, — сказала она и, как только
человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала
из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я
сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер
делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному
человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел
из комнаты, она перестала думать о нем.