Неточные совпадения
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая борода пышностью
своей была похожа на хвост лисы, в бороде шевелилась большая, красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал
губы свои длинным, масляно блестевшим языком.
В эти минуты она прицеливалась к детям, нахмурив густые брови, плотно сжав лиловые
губы, скрестив руки и вцепившись пальцами в костлявые плечи
свои.
Каждый раз, вызвав Клима, старик расправлял усы, складывал лиловые
губы свои так, точно хотел свистнуть, несколько секунд разглядывал Клима через очки и наконец ласково спрашивал...
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем, на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки,
губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя на подоконнике в
своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
— О, господи, тебе рано думать о таких вещах! — взволнованно и сердито сказала мать. Потом вытерла алые
губы свои платком и прибавила мягче...
Он перевелся из другого города в пятый класс; уже третий год, восхищая учителей успехами в науках, смущал и раздражал их
своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил легкой, скользящей походкой, точно артист цирка. Лицо у него было не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка красивых, ярких
губ; верхняя уже поросла темным пухом.
Но Клим видел, что Лида, слушая рассказы отца поджав
губы, не верит им. Она треплет платок или конец
своего гимназического передника, смотрит в пол или в сторону, как бы стыдясь взглянуть в широкое, туго налитое кровью бородатое лицо. Клим все-таки сказал...
— Ну, что твой стрелок? — спросил Варавка. Выслушав ответ Клима, он недоверчиво осмотрел его, налил полный фужер вина, благочестиво выпил половину, облизал
свою мясную
губу и заговорил, откинувшись на спинку стула, пристукивая пальцем по краю стола...
Туробоев усмехнулся.
Губы у него были разные, нижняя значительно толще верхней, темные глаза прорезаны красиво, но взгляд их неприятно разноречив, неуловим. Самгин решил, что это кричащие глаза человека больного и озабоченного желанием скрыть
свою боль и что Туробоев человек преждевременно износившийся. Брат спорил с Нехаевой о символизме, она несколько раздраженно увещевала его...
Он играл ножом для разрезывания книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из рук его и упал к ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе со стулом и, пытаясь удержаться, схватил руку Нехаевой, девушка вырвала руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось все дальнейшее, помнил только горячие ладони на
своих щеках, сухой и быстрый поцелуй в
губы и торопливый шепот...
Слизнув с пышных
губ своих быструю улыбочку, она спросила...
Лидия молчала, прикусив
губы, опираясь локтями о колена
свои. Смуглое лицо ее потемнело от прилива крови, она ослепленно прикрыла глаза. Климу очень хотелось сказать ей что-то утешительное, но он не успел.
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся матери. Варавка тоже хмурился, жевал бороду красными
губами и говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой, усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое тело
свое в кожаное кресло, он пил зельтерскую воду с коньяком, размачивал бороду и жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он говорил...
Он весь день прожил под впечатлением
своего открытия, бродя по лесу, не желая никого видеть, и все время видел себя на коленях пред Лидией, обнимал ее горячие ноги, чувствовал атлас их кожи на
губах, на щеках
своих и слышал
свой голос: «Я тебя люблю».
Дядя Хрисанф, сидя верхом на стуле, подняв руку, верхнюю
губу и брови, напрягая толстые икры коротеньких ног, подскакивал, подкидывал тучный
свой корпус, голое лицо его сияло восхищением, он сладостно мигал.
— Второй раз увижу, как великий народ встретит
своего молодого вождя, — говорил он, отирая влажные глаза, и, спохватясь, насмешливо кривил
губы.
Он оглянулся, ему показалось, что он сказал эти слова вслух, очень громко. Горничная, спокойно вытиравшая стол, убедила его, что он кричал мысленно. В зеркале он видел лицо
свое бледным, близорукие глаза растерянно мигали. Он торопливо надел очки, быстро сбежал в
свою комнату и лег, сжимая виски ладонями, закусив
губы.
Плывущей
своей походкой этот важный человек переходил из одного здания в другое, каменное лицо его было неподвижно, только чуть-чуть вздрагивали широкие ноздри монгольского носа и сокращалась брезгливая
губа, но ее движение было заметно лишь потому, что щетинились серые волосы в углах рта.
Глаза его разошлись, каждый встал на
свое место. Пошевелив усами, Корвин вынул из кармана визитки алый платочек, вытер
губы и, крякнув, угрожающе шепнул...
— Да, вот и вас окрестили, — сказал редактор, крепко пожимая руку Самгина, и распустил обиженную
губу свою широкой улыбкой. Робинзон радостно сообщил, что его обыскивали трижды, пять с половиной месяцев держали в тюрьме, полтора года в ссылке, в Уржуме.
Варвара слушала, покусывая
свои тонкие, неяркие
губы, прикрыв зеленоватые глаза ресницами, она вытягивала шею и выдвигала острый подбородок, как будто обиженно и готовясь возражать, но — не возражала, а лишь изредка ставила вопросы, которые Самгин находил глуповатыми и обличавшими ее невежество. И все более часто она, вздыхая, говорила...
Ее глазки холодно посветлели, слушая тоже злые ответы Диомидова, она складывала толстые
губы свои так, точно хотела свистнуть, и, перекусывая нитки, как-то особенно звучно щелкала зубами.
Закурив папиросу, она долго махала пред лицом
своим спичкой, не желавшей угаснуть, отблески огонька блестели на стеклах ее пенсне. А когда спичка нагрела ей пальцы, женщина, бросив ее в пепельницу, приложила палец к
губам, как бы целуя его.
Глядя, как Любаша разбрасывает волосы
свои по плечам, за спину, как она, хмурясь, облизывает
губы, он не верил, что Любаша говорит о себе правду. Правдой было бы, если б эта некрасивая, неумная девушка слушала жандарма, вздрагивая от страха и молча, а он бы кричал на нее, топал ногами.
Послушав еще минуту, Самгин положил
свою руку на ее левую грудь, она, вздрогнув, замолчала. Тогда, обняв ее шею, он поцеловал в
губы.
Варвара — чужой человек. Она живет
своей, должно быть, очень легкой жизнью. Равномерно благодушно высмеивает идеалистов, материалистов. У нее выпрямился рот и окрепли
губы, но слишком ясно, что ей уже за тридцать. Она стала много и вкусно кушать. Недавно дешево купила на аукционе партию книжной бумаги и хорошо продала ее.
О евреях он был способен говорить очень много. Говорил, облизывая
губы фиолетовым языком, и в туповатых глазах его поблескивало что-то остренькое и как будто трехгранное, точно кончик циркуля. Как всегда, речь
свою он закончил привычно...
— Значит, рабочие наши задачи такие: уничтожить самодержавие — раз! Немедленно освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать
свое рабочее правительство — три! — Считая, он шлепал ладонью по ящику и притопывал ногою в валенке по снегу; эти звуки напоминали работу весла — стук его об уключину и мягкий плеск. Слушало Якова человек семь, среди них — двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря брови, прищурив глаза и опустив нижнюю
губу, так что видны были сжатые зубы.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю
губу. Назвав
свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Он спросил ее пренебрежительно и насмешливо, желая рассердить этим, а она ответила в тоне человека, который не хочет спорить и убеждать, потому что ленится. Самгин почувствовал, что она вложила в
свои слова больше пренебрежения, чем он в
свой вопрос, и оно у нее — естественнее. Скушав бисквит, она облизнула
губы, и снова заклубился дым ее речи...
По нахмуренным лицам людей — Самгин уверенно ждал скандала. Маленький заика ядовито усмехался, щурил глазки и, явно готовясь вступить в словесный бой, шевелил
губами. Книжник, затенив лицо
свое зеленоватым дымом, ответил рябому...
Самгин взглянул на него недоверчиво и увидал, что он, обиженно надув
губы, тискает в трубку табак. После двух, трех таких жалоб Самгин решил, что домохозяин — глуп и сам знает это, но нимало не смущен
своей глупостью, а даже как бы хвастается ею.
— Революция — великое прошлое французов, — сказал Турчанинов и облизнул
свои бледно-розовые
губы анемичной девушки.
Он прервал
свою речь, так хлопнув
губами, точно откупорил бутылку, быстро взглянул на Клима и, наливая пиво в стакан, пробормотал...
Самгин отвечал междометиями, улыбками, пожиманием плеч, — трудно было найти удобные слова. Мать говорила не
своим голосом, более густо, тише и не так самоуверенно, как прежде. Ее лицо сильно напудрено, однако сквозь пудру все-таки просвечивает какая-то фиолетовая кожа. Он не мог рассмотреть выражения ее подкрашенных глаз, прикрытых искусно удлиненными ресницами. Из ярких
губ торопливо сыпались мелкие, ненужные слова.
— Не верьте ему, — сказал Бердников, пошевелив грузное тело
свое, подобрал, обсосал нижнюю
губу и, вздохнув, продолжал все так же напевно, благосклонно: — Он такую вам биографию мою сочинит, что ужаснетесь.
В толстом рыжеволосом человеке, с надутым, синеватого цвета бритым лицом утопленника, с толстыми
губами, он узнал
своего учителя Степана Андреевича Томилина, против него, счастливо улыбаясь, сидел приват-доцент Пыльников.
Возвратилась Агафья со
своей заместительницей. Девица оказалась толстенькой, румянощекой, курносой, круглые глаза — неясны, точно покрыты какой-то голубоватой пылью; говоря, она часто облизывала пухлые
губы кончиком языка, голосок у нее тихий, мягкий. Она понравилась Самгину.
Харламов с явным изумлением выкатил глаза, горбоносое лицо его густо покраснело, несколько секунд он молчал, облизывая
губы, а затем обнаружил
свою привычку к легкой клоунаде: шаркнул ногой по земле, растянул лицо уродливой усмешкой, поклонился и сказал...
— Нервничают, — снова сказал Дронов, усмехаясь, и поднял стакан вина к толстым
губам своим. — А знаешь, о возможности революции многие догадываются! Факт. Ногайцев даже в Норвегию ездил, дом купил там на всякий случай. Ты — как считаешь: возможна?