Неточные совпадения
— Но нигде в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас
есть категория
людей, которых не мог создать даже высококультурный Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о
людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот
человек, и в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не
пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
Вспомнив эту сцену, Клим с раздражением задумался о Томилине. Этот
человек должен знать и должен
был сказать что-то успокоительное, разрешающее, что устранило бы стыд и страх. Несколько раз Клим — осторожно, а Макаров — напористо и резко
пытались затеять с учителем беседу о женщине, но Томилин
был так странно глух к этой теме, что вызвал у Макарова сердитое замечание...
Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив книгу на пол, он
попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось о ней мягче. Вспомнив ее слова о праве
людей быть жестокими в любви, он спросил себя...
— Почему? О
людях, которым тесно жить и которые
пытаются ускорить события. Кортес и Колумб тоже ведь выразители воли народа, профессор Менделеев не менее революционер, чем Карл Маркс. Любопытство и
есть храбрость. А когда любопытство превращается в страсть, оно уже — любовь.
Он
был крайне смущен внезапно вспыхнувшей обидой на отца, брата и чувствовал, что обида распространяется и на Айно. Он
пытался посмотреть на себя, обидевшегося, как на
человека незнакомого и стесняющего,
пытался отнестись к обиде иронически.
Самгин сел,
пытаясь снять испачканный ботинок и боясь испачкать руки. Это напомнило ему Кутузова. Ботинок упрямо не слезал с ноги, точно прирос к ней. В комнате сгущался кисловатый запах.
Было уже очень поздно, да и не хотелось позвонить, чтоб пришел слуга, вытер пол. Не хотелось видеть
человека, все равно — какого.
«Замужем?» — недоверчиво размышлял Самгин,
пытаясь представить себе ее мужа. Это не удавалось. Ресторан
был полон неестественно возбужденными людями; размахивая газетами, они
пили, чокались, оглушительно кричали; синещекий, дородный
человек, которому только толстые усы мешали
быть похожим на актера, стоя с бокалом шампанского в руке, выпевал сиплым баритоном, сильно подчеркивая «а...
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к
человеку с флагом, тот все еще держал его над головой, вытянув руку удивительно прямо: флаг
был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно
пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал спиною и плечами
людей сзади себя, уверенный, что
человека с флагом
будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул руку, державшую флаг, и сказал...
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он
пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих»
людей направо, рассказами об организации «Союза русского народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его
был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно
было видеть Лютова в судорогах страха, а Лютов
был так испуган, что его косые беспокойные глаза выкатились, брови неестественно расползлись к вискам. Он
пытался сказать что-то
людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них руками. Наблюдать за Лютовым не
было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего у Самгина по спине поползла холодная дрожь.
Он видел, что какие-то разношерстные
люди строят баррикады, которые, очевидно, никому не мешают, потому что никто не
пытается разрушать их, видел, что обыватель освоился с баррикадами, уже привык ловко обходить их; он знал, что рабочие Москвы вооружаются, слышал, что
были случаи столкновений рабочих и солдат, но он не верил в это и солдат на улице не встречал, так же как не встречал полицейских.
Какая-то сила вытолкнула из домов на улицу разнообразнейших
людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно
было думать, что они ждут праздника. Самгин смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии
людей и о наивности тех, кто
пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
Должно
быть,
пытаясь рассмешить
людей, обиженных носильщиками, мужчины с перышками несли на палке маленькую корзинку и притворялись, что изнемогают под тяжестью ноши.
Открыв глаза, он увидал лицо свое в дыме папиросы отраженным на стекле зеркала; выражение лица
было досадно неумное, унылое и не соответствовало серьезности момента: стоит
человек, приподняв плечи, как бы
пытаясь спрятать голову, и через очки, прищурясь, опасливо смотрит на себя, точно на незнакомого.
Самгин слушал рассеянно и
пытался окончательно определить свое отношение к Бердникову. «Попов, наверное, прав: ему все равно, о чем говорить». Не хотелось признать, что некоторые мысли Бердникова новы и завидно своеобразны, но Самгин чувствовал это. Странно
было вспомнить, что этот
человек пытался подкупить его, но уже являлись мотивы, смягчающие его вину.
— Этот ваш приятель, нарядившийся рабочим,
пытается изобразить несуществующее, фантазию авантюристов. Я утверждаю: учение о классах — ложь, классов — нет,
есть только
люди, развращенные материализмом и атеизмом, наукой дьявола, тщеславием, честолюбием.
Неточные совпадения
Пересев на «Диану» и выбрав из команды «Паллады» надежных и опытных
людей, адмирал все-таки решил
попытаться зайти в Японию и если не окончить, то закончить на время переговоры с тамошним правительством и условиться о возобновлении их по окончании войны, которая уже началась, о чем получены
были наконец известия.
Для этого удивительного
человека не существовало тайн. Как ясновидящий, он знал все, что здесь происходило. Тогда я решил
быть внимательнее и
попытаться самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный пень. Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял, что кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего не мог придумать.
О
человеке были сделаны большие разоблачения,
было открыто подсознательное в нем,
попытались увидеть его снизу, а не сверху.
Мать слушала невнятные вопросы старичка, — он спрашивал, не глядя на подсудимых, и голова его лежала на воротнике мундира неподвижно, — слышала спокойные, короткие ответы сына. Ей казалось, что старший судья и все его товарищи не могут
быть злыми, жестокими
людьми. Внимательно осматривая лица судей, она,
пытаясь что-то предугадать, тихонько прислушивалась к росту новой надежды в своей груди.
Я не говорю, чтоб отношения русского культурного
человека к мужику, в том виде, в каком они выработались после крестьянской реформы, представляли нечто идеальное, равно как не утверждаю и того, чтоб благодеяния, развиваемые русской культурой,
были особенно ценны; но я не могу согласиться с одним: что приурочиваемое каким-то образом к обычаям культурного
человека свойство пользоваться трудом мужика, не
пытаясь обсчитать его, должно предполагаться равносильным ниспровержению основ.