Неточные совпадения
Иногда Клим испытывал
желание возразить девочке, поспорить с нею, но не решался на это, боясь, что Лида рассердится. Находя ее самой интересной из всех знакомых девочек, он гордился тем, что Лидия относится к нему лучше, чем другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему, приглашая в тарантас Любовь Сомову, Клим
чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Пошли молча.
Чувствуя вину свою, Клим подумал, как исправить ее, но, ничего не придумав, укрепился в
желании сделать Дронову неприятное.
— Девицы любят кисло-сладкое, — сказал Макаров и сам, должно быть, сконфузясь неудачной выходки, стал усиленно сдувать пепел с папиросы. Лидия не ответила ему. В том, что она говорила, Клим слышал ее
желание задеть кого-то и неожиданно
почувствовал задетым себя, когда она задорно сказала...
Клим
чувствовал, что вино, запах духов и стихи необычно опьяняют его. Он постепенно подчинялся неизведанной скуке, которая, все обесцвечивая, вызывала
желание не двигаться, ничего не слышать, не думать ни о чем. Он и не думал, прислушиваясь, как исчезает в нем тяжелое впечатление речей девушки.
Клим вошел в желтоватый сумрак за ширму, озабоченный только одним
желанием: скрыть от Нехаевой, что она разгадана. Но он тотчас же
почувствовал, что у него похолодели виски и лоб. Одеяло было натянуто на постели так гладко, что казалось: тела под ним нет, а только одна голова лежит на подушке и под серой полоской лба неестественно блестят глаза.
В словах ее он
чувствовал столько пьяного счастья, что они опьяняли и его, возбуждая
желание обнять и целовать невидимое ее тело.
Клим слушал молча,
чувствуя, что в этой девушке нарастает
желание вызвать его на спор, противоречить ему.
Не поднимая головы, Клим посмотрел вслед им. На ногах Дронова старенькие сапоги с кривыми каблуками, на голове — зимняя шапка, а Томилин — в длинном, до пят, черном пальто, в шляпе с широкими полями. Клим усмехнулся, найдя, что костюм этот очень характерно подчеркивает странную фигуру провинциального мудреца.
Чувствуя себя достаточно насыщенным его философией, он не ощутил
желания посетить Томилина и с неудовольствием подумал о неизбежной встрече с Дроновым.
Не всегда легко было отвечать на ее вопросы. Клим
чувствовал, что за ними скрыто
желание поймать его на противоречиях и еще что-то, тоже спрятанное в глубине темных зрачков, в цепком изучающем взгляде.
Когда она ушла, он
почувствовал, что его охватило, точно сквозной ветер, неизведанное им, болезненное чувство насыщенности каким-то горьким дымом, который, выедая мысли и
желания, вызывал почти физическую тошноту.
Поработав больше часа, он ушел, унося раздражающий образ женщины, неуловимой в ее мыслях и опасной, как все выспрашивающие люди. Выспрашивают, потому что хотят создать представление о человеке, и для того, чтобы скорее создать, ограничивают его личность, искажают ее. Клим был уверен, что это именно так; сам стремясь упрощать людей, он подозревал их в
желании упростить его, человека, который не
чувствует границ своей личности.
Клим согласно кивнул головой. Когда он не мог сразу составить себе мнения о человеке, он
чувствовал этого человека опасным для себя. Таких, опасных, людей становилось все больше, и среди них Лидия стояла ближе всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе все, не утаив ни одной мысли, сказать еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим
желанием, он встал и простился с нею.
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг
почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала
желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
— Вероятно, то же, что и вы! — любезно ответил Клим,
чувствуя, что у него пропало
желание разоблачать хитрости Инокова.
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин
почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло
желание найти свою линию между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Самгин
почувствовал в горле истерический ком,
желание кричать, ругаться, с полчаса безмысленно походил по комнате, рассматривая застывшие лица знаменитых артистов, и, наконец, решил сходить в баню.
А через два-три дня он с удивлением и удовольствием
чувствовал, что он весь сосредоточен на одном, совершенно определенном
желании.
«Я стал слишком мягок с нею, и вот она уже небрежна со мною. Необходимо быть строже. Необходимо овладеть ею с такою полнотой, чтоб всегда и в любую минуту настраивать ее созвучно моим
желаниям. Надо научиться понимать все, что она думает и
чувствует, не расспрашивая ее. Мужчина должен поглощать женщину так, чтоб все тайные думы и ощущения ее полностью передавались ему».
Это уже не первый раз Самгин
чувствовал и отталкивал
желание жены затеять с ним какой-то философический разговор. Он не догадывался, на какую тему будет говорить Варвара, но был почти уверен, что беседа не обещает ничего приятного.
Самгин
чувствовал себя все более взрослым и трезвым среди хмельных, ликующих людей, против Лютова, который точно крошился словами, гримасами, судорогами развинченного тела, вызывая у Клима
желание, чтоб он совсем рассыпался в сор, в пыль, освободив измученный им стул, свалившись под него кучкой мелких обломков.
Он едва сдерживал это
желание и молчал, посапывая,
чувствуя, что если заговорит, то скажет ей слова грубо оскорбительные, и все-таки боясь этого.
Слушая его анекдоты, Самгин, бывало,
чувствовал, что человек этот гордится своими знаниями, как гордился бы ученый исследователь, но рассказывает всегда с тревогой, с явным
желанием освободиться от нее, внушив ее слушателям.
«Говорит, как деревенская баба…» И вслед за этим
почувствовал, что ему необходимо уйти, сейчас же, — последними словами она точно вытеснила, выжала из него все мысли и всякие
желания. Через минуту он торопливо прощался, объяснив свою поспешность тем, что — забыл: у него есть неотложное дело.
Самгин постоял пред картиной минуты три и вдруг
почувствовал, что она внушает
желание повторить работу художника, — снова разбить его фигуры на части и снова соединить их, но уже так, как захотел бы он, Самгин.
— Дайте спичку, — жалобно попросил сосед Самгина у проводника; покуда он неловко закуривал, Самгин, поворотясь спиной к нему, вытянулся на диване,
чувствуя злое
желание заткнуть рот Пыльникова носовым платком.
— Я Варваре Кирилловне служу, и от нее распоряжений не имею для вас… — Она ходила за Самгиным, останавливаясь в дверях каждой комнаты и, очевидно, опасаясь, как бы он не взял и не спрятал в карман какую-либо вещь, и возбуждая у хозяина
желание стукнуть ее чем-нибудь по голове. Это продолжалось минут двадцать, все время натягивая нервы Самгина. Он курил, ходил, сидел и
чувствовал, что поведение его укрепляет подозрения этой двуногой щуки.
Вспомнив об этом, он не ощутил
желания поставить свое имя в ряд с этими, но
почувствовал, что в суждениях о рабочем классе потребна осторожность, которая предусмотрена старинной моралью: «Не плюй в колодезь — пригодится воды напиться».
Самгин с удовольствием согласился, не
чувствуя никакого
желания защищать права своих клиентов.