Неточные совпадения
Когда она так
смотрела на отца, Климу казалось, что расстояние между ею и отцом увеличивается, хотя оба не двигаются с
мест.
Доктор
смотрел на все вокруг унылым взглядом человека, который знакомится с
местом, где он должен жить против воли своей.
Не хотелось
смотреть на людей, было неприятно слышать их голоса, он заранее знал, что скажет мать, Варавка, нерешительный доктор и вот этот желтолицый, фланелевый человек, сосед по
месту в вагоне, и грязный смазчик с длинным молотком в руке.
Клим Самгин несколько раз
смотрел на звонаря и вдруг заметил, что звонарь похож
на Дьякона. С этой минуты он стал думать, что звонарь совершил какое-то преступление и вот — молча кается. Климу захотелось видеть Дьякона
на месте звонаря.
Бесконечную речь его пресек Диомидов, внезапно и бесшумно появившийся в дверях, он мял в руках шапку, оглядываясь так, точно попал в незнакомое
место и не узнает людей. Маракуев очень, но явно фальшиво обрадовался, зашумел, а Дьякон,
посмотрев на Диомидова через плечо, произнес, как бы ставя точку...
— Кухарка тут не поможет, а надобно
место собраний переменить, — сказал Дьякон и почему-то
посмотрел на хозяйку из-под ладони, как
смотрят на предмет отдаленный и неясный.
— Не знаю, — сказала Гогина. — Но я много видела и вижу этих ветеранов революции. Романтизм у них выхолощен, и осталась
на месте его мелкая, личная злость.
Посмотрите, как они не хотят понять молодых марксистов, именно — не хотят.
— Там есть
место: Гончаров вышел
на палубу,
посмотрел на взволнованное море и нашел его бессмысленным, безобразным. Помнишь?
— Рабочие и о нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь
на Сомову. — Вообще там, в разных
местах, какие-то люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И
посматривают на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
«С холодной душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков
посматривая на разнолицых, топтавшихся
на месте людей. Сам он, как всегда, чувствовал себя в толпе совершенно особенным, чужим человеком и убеждал себя, что идет тоже из любопытства; убеждал потому, что у него явилась смутная надежда: а вдруг произойдет нечто необыкновенное?
Эти фразы не смущали Самгина, напротив: в нем уже снова возрождалась смутная надежда
на командующее
место в жизни, которая, пошатываясь, поскрипывая, стеная и вздыхая,
смотрела на него многими десятками глаз и точно ждала каких-то успокоительных обещаний, откровений.
Самгин
смотрел на гроб,
на ямы,
на пустынное
место и, вздрагивая, думал...
В шапке черных и, должно быть, жестких волос с густосиними щеками и широкой синей полосой
на месте усов, которые как бы заменялись толстыми бровями, он
смотрел из-под нахмуренных бровей мрачно, тяжело вздыхал, его толстые ярко-красные ‹губы› смачно чмокали, и, спрятав руки за спину, не улыбаясь, звонким, но комически унылым голосом он рассказывал...
Он хорошо помнил опыт Москвы пятого года и не выходил
на улицу в день 27 февраля. Один, в нетопленой комнате, освещенной жалким огоньком огарка стеариновой свечи, он стоял у окна и
смотрел во тьму позднего вечера, она в двух
местах зловеще, докрасна раскалена была заревами пожаров и как будто плавилась, зарева росли, растекались, угрожая раскалить весь воздух над городом. Где-то далеко не торопясь вползали вверх разноцветные огненные шарики ракет и так же медленно опускались за крыши домов.
Он решил, что завтра, с утра, пойдет
смотреть на революцию и определит свое
место в ней.
Подошел рабочий в рыжем жилете поверх черной суконной рубахи, угловатый, с провалившимися глазами
на закопченном лице, закашлялся,
посмотрел, куда плюнуть, не найдя
места, проглотил мокроту и сказал хрипло, негромко...
Как только омнибус тронулся с места, Долинский вдруг посмотрел на Париж, как мы
смотрим на места, которые должны скоро покинуть; почувствовал себя вдруг отрезанным от Зайончека, от перечитанных мистических бредней и бледных созданий своего больного духа. Жизнь, жизнь, ее обаятельное очарование снова поманила исстрадавшегося, разбитого мистика, и, завидев на темнеющем вечернем небе серый силуэт Одеона, Долинский вздрогнул и схватился за сердце.
— Ну, так время еще не ушло! — воскликнул генерал. — Я ведь буду жить теперь в Петербурге. Когда ваша дочь вернется, я ее часто буду навещать в институте. Надеюсь, что и она будет бывать у нас, а в будущие каникулы, быть может, мы все вместе поедем на Кавказ
посмотреть на места, где жила Нина… Пусть ваша дочь считает, что у нее теперь двумя родственниками больше: генералом Кашидзе, другом ее отца, и князем Джавахой, отцом ее безвременно умершей подруги…
Неточные совпадения
Я пошла
на речку быструю, // Избрала я
место тихое // У ракитова куста. // Села я
на серый камушек, // Подперла рукой головушку, // Зарыдала, сирота! // Громко я звала родителя: // Ты приди, заступник батюшка! //
Посмотри на дочь любимую… // Понапрасну я звала. // Нет великой оборонушки! // Рано гостья бесподсудная, // Бесплемянная, безродная, // Смерть родного унесла!
Вот вышла из мрака одна тень, хлопнула: раз-раз! — и исчезла неведомо куда;
смотришь,
на место ее выступает уж другая тень и тоже хлопает, как попало, и исчезает…"Раззорю!","Не потерплю!" — слышится со всех сторон, а что разорю, чего не потерплю — того разобрать невозможно.
Пошли в обход, но здесь наткнулись
на болото, которого никто не подозревал.
Посмотрел Бородавкин
на геометрический план выгона — везде все пашня, да по мокрому
месту покос, да кустарнику мелкого часть, да камню часть, а болота нет, да и полно.
Уже совсем стемнело, и
на юге, куда он
смотрел, не было туч. Тучи стояли с противной стороны. Оттуда вспыхивала молния, и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим с лип в саду каплям и
смотрел на знакомый ему треугольник звезд и
на проходящий в середине его млечный путь с его разветвлением. При каждой вспышке молнии не только млечный путь, но и яркие звезды исчезали, но, как только потухала молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой рукой, появлялись
на тех же
местах.
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и
смотрела на то
место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это время подскакал офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед, слушая.