Неточные совпадения
— Губернатор приказал выслать Инокова из города, обижен корреспонденцией о лотерее, которую жена его устроила в пользу погорельцев. Гришу ищут, приходила
полиция, требовали, чтоб я сказала, где он. Но — ведь я же не
знаю! Не верят.
— А отчего
полиции нет? Вы не
знаете — почему нет
полиции?
— Вы слышали? Вы
знаете? — И сообщали о забастовках, о погроме помещичьих усадьб, столкновениях с
полицией. Варвара рассказала Самгину, что кружок дам организует помощь детям забастовщиков, вдовам и сиротам убитых.
— Смеетесь? Вам — хорошо, а меня вот сейчас Муромская загоняла в союз Михаила Архангела — Россию спасать, — к черту! Михаил Архангел этот — патрон
полиции, — вы
знаете? А меня
полиция то и дело штрафует — за голубей, санитарию и вообще.
— Избит, но — ничего опасного нет, кости — целы. Скрывает, кто бил и где, — вероятно, в публичном, у девиц. Двое суток не говорил — кто он, но вчера я пригрозил ему заявить
полиции, я же обязан! Приходит юноша, избитый почти до потери сознания, ну и… Время,
знаете, требует… ясности!
— Вчера был веселый, смешной, как всегда. Я пришла, а там скандалит
полиция, не пускают меня. Алины — нет, Макарова — тоже, а я не
знаю языка. Растолкала всех, пробилась в комнату, а он… лежит, и револьвер на полу. О, черт! Побежала за Иноковым, вдруг — ты. Ну, скорее!..
А в конце концов, черт
знает, что в ней есть, — устало и почти озлобленно подумал он. — Не может быть, чтоб она в
полиции… Это я выдумал, желая оттолкнуться от нее. Потому что она сказала мне о взрыве дачи Столыпина и я вспомнил Любимову…»
— А вот во время революции интересно было, новые гости приходили, такое,
знаете, оживление. Один, совсем молодой человек, замечательно плясал, просто — как в цирке. Но он какие-то деньги украл, и пришла
полиция арестовать его, тогда он выбежал на двор и — трах! Застрелился. Такой легкий был, ловкий.
— Черт его
знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит в министерстве внутренних дел, может быть в департаменте
полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не брат.
«Дура, — мысленно обругал ее Самгин, тотчас повесив трубку. — Ведь
знает, что разговоры по телефону слушает
полиция». Но все-таки сообщил новость толстенькому румянощекому человеку во фраке, а тот, прищурив глаз, посмотрел в потолок, сказал...
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову? Плохо работает ваша
полиция. Наш Скотланд-ярд
узнал бы, о да! Замечательная была русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые не имеют практического значения, но все-таки обладала сильным практическим умом. Это я замечаю у многих: русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией, философией, этикой…
— Обещались, Владимир Алексеевич, а вот в газете-то что написали? Хорошо, что никто внимания не обратил, прошло пока… А ведь как ясно — Феньку все знают за полковницу, а барона по имени-отчеству целиком назвали, только фамилию другую поставили, его ведь вся
полиция знает, он даже прописанный. Главное вот барон…
Неточные совпадения
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты
знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует
полиция, потому что он не подлец.
— Амалия Ивановна, надо будет дать
знать в
полицию, а потому, покорнейше прошу вас, пошлите покамест за дворником, — тихо и даже ласково проговорил Лужин.
— Они говорят: вы уж с месяц, говорят, обещали, а все не съезжаете, мы, говорят,
полиции дадим
знать.
Тот в ужасном был волнении — не
знает: не то за своей дамой броситься, не то
полиции отвечать.
«
Знай всякий себя», — говорила она и не любила
полиции, особенно одного полицмейстера, видя в нем почти разбойника.