Неточные совпадения
Мария Романовна тоже как-то вдруг поседела, отощала и согнулась; голос у нее осел, звучал глухо, разбито и уже не так властно, как раньше. Всегда одетая
в черное, ее фигура вызывала уныние;
в солнечные дни, когда она
шла по двору или гуляла
в саду с книгой
в руках, тень ее казалась тяжелей и гуще, чем тени всех других людей, тень влеклась за нею, как продолжение ее юбки, и обесцвечивала
цветы, травы.
В серой,
цвета осеннего неба, шубке,
в странной шапочке из меха голубой белки, сунув руки
в муфту такого же меха, она была подчеркнуто заметна. Шагала расшатанно,
идти в ногу с нею было неудобно. Голубой, сверкающий воздух жгуче щекотал ее ноздри, она прятала нос
в муфту.
Шли в гору по тихой улице, мимо одноэтажных, уютных домиков
в три,
в пять окон с кисейными занавесками, с
цветами на подоконниках.
Шли краем оврага, глубоко размытого
в глинистой почве, один скат его был засыпан мусором, зарос кустарником и сорными травами, другой был угрюмо голый, железного
цвета и весь точно исцарапан когтями.
Идя садом, он увидал
в окне своей комнаты Варвару, она поглаживала пальцами листья
цветка. Он подошел к стене и сказал тихонько, виновато...
Когда она, стройная,
в шелковом платье жемчужного
цвета,
шла к нему по дорожке среди мелколистного кустарника, Самгин определенно почувствовал себя виноватым пред нею. Он ласково провел ее
в отдаленный угол сада, усадил на скамью, под густой навес вишен, и, гладя руку ее, вздохнул...
Не дожидаясь, когда встанет жена, Самгин
пошел к дантисту. День был хороший,
в небе
цвело серебряное солнце, похожее на хризантему;
в воздухе играл звон колоколов, из церквей, от поздней обедни, выходил дородный московский народ.
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных
цветов; Алина — монументальная,
в шубе,
в тяжелой шали на плечах —
шла, упираясь подбородком
в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по камням особенно отчетливо.
Он вскочил из-за стола, точно собираясь
идти куда-то, остановился у окна
в цветах, вытер салфеткой пот с лица, швырнул ее на пол и, широко размахнув руками, просипел...
Самгин смотрел на плотную, празднично одетую массу обывателей, — она заполняла украшенную молодыми березками улицу так же плотно, густо, как
в Москве,
идя под красными флагами, за гробом Баумана, не видным под лентами и
цветами.
Пошли в угол террасы; там за трельяжем
цветов, под лавровым деревом сидел у стола большой, грузный человек. Близорукость Самгина позволила ему узнать Бердникова, только когда он подошел вплоть к толстяку. Сидел Бердников, положив локти на стол и высунув голову вперед, насколько это позволяла толстая шея.
В этой позе он очень напоминал жабу. Самгину показалось, что птичьи глазки Бердникова блестят испытующе, точно спрашивая...
Вот, наконец, десятки тысяч москвичей
идут под красными флагами за красным,
в цветах, гробом революционера Николая Баумана, после чего их расстреливают.
Самгин встряхнул головой, не веря своему слуху, остановился. Пред ним по булыжнику улицы шагали мелкие люди
в солдатской, гнилого
цвета, одежде не по росту, а некоторые были еще
в своем «цивильном» платье. Шагали они как будто нехотя и не веря, что для того, чтоб
идти убивать, необходимо особенно четко топать по булыжнику или по гнилым торцам.
— Разве? — шутливо и громко спросил Спивак, настраивая балалайку. Самгин заметил, что солдаты смотрят на него недружелюбно, как на человека, который мешает. И особенно пристально смотрели двое: коренастый, толстогубый, большеглазый солдат с подстриженными усами рыжего
цвета, а рядом с ним прищурился и закусил губу человек
в синей блузе с лицом еврейского типа. Коснувшись пальцем фуражки, Самгин
пошел прочь, его проводил возглас...
Ближе к Таврическому саду люди
шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но
в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или
цветы, и быстро превращались
в темно-серый бумажный пепел.
Неточные совпадения
Послала бы // Я
в город братца-сокола: // «Мил братец! шелку, гарусу // Купи — семи
цветов, // Да гарнитуру синего!» // Я по углам бы вышила // Москву, царя с царицею, // Да Киев, да Царьград, // А посередке — солнышко, // И эту занавесочку //
В окошке бы повесила, // Авось ты загляделся бы, // Меня бы промигал!..
В течение всего его градоначальничества глуповцы не только не садились за стол без горчицы, но даже развели у себя довольно обширные горчичные плантации для удовлетворения требованиям внешней торговли."И процвела оная весь, яко крин сельный, [Крин се́льный (церковно-славянск.) — полевой
цветок.]
посылая сей горький продукт
в отдаленнейшие места державы Российской и получая взамен оного драгоценные металлы и меха".
Появлялись новые партии рабочих, которые, как
цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть
в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один
в целом городе считал себя свободным от работ, и стали толкать его
в реку. Однако предводитель
пошел не сразу, но протестовал и сослался на какие-то права.
И убедившись, что она одна, и желая застать ее врасплох, так как он не обещался быть нынче и она, верно, не думала, что он приедет пред скачками, он
пошел, придерживая саблю и осторожно шагая по песку дорожки, обсаженной
цветами, к террасе, выходившей
в сад.
На правой стороне теплой церкви,
в толпе фраков и белых галстуков, мундиров и штофов, бархата, атласа, волос,
цветов, обнаженных плеч и рук и высоких перчаток,
шел сдержанный и оживленный говор, странно отдававшийся
в высоком куполе.