Неточные совпадения
В один из тех теплых, но грустных дней, когда осеннее солнце, прощаясь с обедневшей землей, как бы хочет напомнить о летней, животворящей силе своей, дети играли в саду. Клим
был более оживлен, чем всегда, а Борис настроен добродушней. Весело бесились Лидия и Люба, старшая Сомова собирала букет из ярких листьев клена и рябины.
Поймав какого-то запоздалого жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал...
Не всегда легко
было отвечать на ее вопросы. Клим чувствовал, что за ними скрыто желание
поймать его на противоречиях и еще что-то, тоже спрятанное в глубине темных зрачков, в цепком изучающем взгляде.
— На рассвете
будем ловить сома! За тринадцать рублей сторговался.
Вообще пред ним все чаще являлось нечто сновидное, такое, чего ему не нужно
было видеть. Зачем нужна глупая сцена
ловли воображаемого сома, какой смысл в нелепом смехе Лютова и хромого мужика? Не нужно
было видеть тягостную возню с колоколом и многое другое, что, не имея смысла, только отягощало память.
Клим
ел холодное мясо, запивая его пивом, и, невнимательно слушая вялую речь Пояркова, заглушаемую трактирным шумом,
ловил отдельные фразы. Человек в черном костюме, бородатый и толстый, кричал...
Но в нем
было развито любопытство человека, который хочет не столько понять людей, как
поймать их на какой-то фальшивой игре.
— В Дьяконе
есть что-то смешное. А у другого — кривой нос, и, конечно, это записано в его паспорте, — особая примета. Сыщики
поймают его за нос.
— Я не знаю, может
быть, это верно, что Русь просыпается, но о твоих учениках ты, Петр, говоришь смешно. Так дядя Хрисанф рассказывал о рыбной
ловле: крупная рыба у него всегда срывалась с крючка, а домой он приносил костистую мелочь, которую нельзя
есть.
— Добротный парень, — похвалил его дядя Миша, а у Самгина осталось впечатление, что Гусаров только что приехал откуда-то издалека, по важному делу, может
быть, венчаться с любимой девушкой или
ловить убежавшую жену, — приехал, зашел в отделение, где хранят багаж, бросил его и помчался к своему счастью или к драме своей.
Находя, что все это скучно, Самгин прошел в буфет; там, за длинным столом, нагруженным массой бутербродов и бутылок, действовали две дамы — пышная, густобровая испанка и толстощекая дама в сарафане, в кокошнике и в пенсне, переносье у нее
было широкое, неудобно для пенсне; оно падало, и дама, сердито
ловя его, внушала лысому лакею...
Варвара подавленно замолчала тотчас же, как только отъехали от станции Коби. Она сидела, спрятав голову в плечи, лицо ее, вытянувшись, стало более острым. Она как будто постарела, думает о страшном, и с таким напряжением, с каким вспоминают давно забытое, но такое, что необходимо сейчас же вспомнить. Клим
ловил ее взгляд и видел в потемневших глазах сосредоточенный, сердитый блеск, а
было бы естественней видеть испуг или изумление.
В двух этих мужиках как будто
было нечто аллегорическое и утешительное. Может
быть, все люди
ловят несуществующего сома, зная, что сом — не существует, но скрывая это друг от друга?..
— То
есть не по поручению, а по случаю пришлось мне
поймать на деле одного полотера, он замечательно приспособился воровать мелкие вещи, — кольца, серьги, броши и вообще. И вот, знаете, наблюдаю за ним. Натирает он в богатом доме паркет. В будуаре-с. Мальчишку-помощника выслал, живенько открыл отмычкой ящик в трюмо, взял что следовало и погрузил в мастику. Прелестно. А затем-с…
Утешающим тоном старшей, очень ласково она стала говорить вещи, с детства знакомые и надоевшие Самгину. У нее
были кое-какие свои наблюдения, анекдоты, но она говорила не навязывая, не убеждая, а как бы разбираясь в том, что знала. Слушать ее тихий, мягкий голос
было приятно, желание высмеять ее — исчезло. И приятна
была ее доверчивость. Когда она подняла руки, чтоб поправить платок на голове, Самгин
поймал ее руку и поцеловал. Она не протестовала, продолжая...
В саду старик в глухом клетчатом жилете полол траву на грядках. Лицо и шея у него
были фиолетовые, цвета гниющего мяса.
Поймав взгляд Самгина, Никонова торопливо сказала...
Ночь
была светлая.
Петь стали тише, ухо
ловило только звуки, освобожденные от слов.
— Должно
быть, схулиганил кто-нибудь, — виновато сказал Митрофанов. — А может, захворал. Нет, — тихонько ответил он на осторожный вопрос Самгина, — прежним делом не занимаюсь. Знаете, — пред лицом свободы как-то уж недостойно мелких жуликов
ловить. Праздник, и все лишнее забыть хочется, как в прощеное воскресенье. Притом я попал в подозрение благонадежности, меня, конечно, признали недопустимым…
«Ждать до двух — семь часов», — сердито сосчитал Самгин.
Было еще темно, когда он встал и начал мыться, одеваться; он старался делать все не спеша и
ловил себя на том, что торопится. Это очень раздражало. Потом раздражал чай, слишком горячий, и
была еще одна, главная причина всех раздражений: назвать ее не хотелось, но когда он обварил себе палец кипятком, то невольно и озлобленно подумал...
Хотелось, чтоб ее речь, монотонная — точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не
поймал среди них ни одной мысли, которая не
была бы знакома ему. Наконец она ушла, оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких духов, а он отправился в кабинет разбирать книги, единственное богатство свое.
— Сатира, карикатура… Хм? Ну — и ладно, дело не в этом, а в том, что вот я не могу понять себя. Понять — значит
поймать. — Он хрипло засмеялся. — Я привык выдумывать себя то — таким, то — эдаким, а — в самом-то деле: каков я? Вероятно — ничтожество, но — в этом надобно убедиться. Пусть обидно
будет, но надобно твердо сказать себе: ты — ничтожество и — сиди смирно!
Ему казалось, что он весь запылился, выпачкан липкой паутиной; встряхиваясь, он ощупывал костюм,
ловя на нем какие-то невидимые соринки, потом, вспомнив, что, по народному поверью, так «обирают» себя люди перед смертью, глубоко сунул руки в карманы брюк, — от этого стало неловко идти, точно он связал себя. И, со стороны глядя, смешон, должно
быть, человек, который шагает одиноко по безлюдной окраине, — шагает, сунув руки в карманы, наблюдая судороги своей тени, маленький, плоский, серый, — в очках.
Достал из чемодана несколько книг, в предисловии к одной из них глаза
поймали фразу: «Мы принимаем все религии, все мистические учения, только бы не
быть в действительности».
Каждый раз, когда он думал о Лютове, — ему вспоминалась сцена
ловли несуществующего сома и вставал вопрос: почему Лютов смеялся, зная, что мельник обманул его?
Было в этой сцене что-то аллегорическое и обидное. И вообще Лютов всегда хитрит. Может
быть, сам с собой хитрит? Нельзя понять: чего он хочет?
— Н-да…
Есть у нас такие умы: трудолюбив, но бесплоден, — сказал Макаров и обратился к Самгину: — Помнишь, как сома
ловили? Недавно, в Париже, Лютов вдруг сказал мне, что никакого сома не
было и что он договорился с мельником пошутить над нами. И, представь, эту шутку он считает почему-то очень дурной. Аллегория какая-то, что ли? Объяснить — не мог.
«Жулик», — мысленно обругал Самгин гостя, глядя в лицо его, но лицо
было настолько заинтересовано
ловлей маринованного рыжика в тарелке, что Самгин подумал: «А может
быть, просто болтун». — Вслух он сказал, стараясь придать словам небрежный тон...
Да, у Краснова руки
были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно
ловили все, что им нужно
было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Ловя отдельные фразы и куски возбужденных речей, Самгин
был уверен, что это лучше, вернее, чем книги и газеты, помогает ему знать, «чем люди живы».
Он мешал Самгину слушать интересную беседу за его спиной, человек в поддевке говорил внятно, но гнусавенький ручеек его слов все время исчезал в непрерывном вихре шума. Однако, напрягая слух, можно
было поймать кое-какие фразы.
Елена что-то говорила вполголоса, но он не слушал ее и, только
поймав слова: «Каждый привык защищать что-нибудь», — искоса взглянул на нее. Она стояла под руку с ним, и ее подкрашенное лицо
было озабочено, покрыто тенью печали, как будто на нем осела серая пыль, поднятая толпой, колебавшаяся над нею прозрачным облаком.
Неточные совпадения
— Да вот комара за семь верст
ловили, — начали
было головотяпы, и вдруг им сделалось так смешно, так смешно… Посмотрели они друг на дружку и прыснули.
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то
есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали:
было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст
ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их,
ловили молодых парней и прятали их в подполья,
ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже
ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника
изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
— Не надо
было надевать шиньона, — отвечала Николаева, давно решившая, что если старый вдовец, которого она
ловила, женится на ней, то свадьба
будет самая простая. — Я не люблю этот фаст.