Неточные совпадения
Клим зажег свечу, взял в
правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную, чувствуя, что ноги его дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на пол и увидал, как из-под нее выкатился мышонок, маленький, как черный таракан.
Сделав
правой рукой неопределенный жест, он сунул
под мышку толстый портфель и спросил тихонько...
— О, боже мой, можешь представить: Марья Романовна, — ты ее помнишь? — тоже была арестована, долго сидела и теперь выслана куда-то
под гласный надзор полиции! Ты — подумай: ведь она старше меня на шесть лет и все еще…
Право же, мне кажется, что в этой борьбе с правительством у таких людей, как Мария, главную роль играет их желание отомстить за испорченную жизнь…
Человек с оборванной бородой и синим лицом удавленника шагал, положив
правую руку свою на плечо себе, как извозчик вожжи, левой он поддерживал руку
под локоть; он, должно быть, говорил что-то, остатки бороды его тряслись.
— И этого вполне достаточно, чтоб лишить вас
права прохождения университетского курса и выслать из Москвы на родину
под надзор полиции.
Особенно был раздражен бритоголовый человек, он расползался по столу, опираясь на него локтем, протянув
правую руку к лицу Кутузова. Синий шар головы его теперь пришелся как раз
под опаловым шаром лампы, смешно и жутко повторяя его. Слов его Самгин не слышал, а в голосе чувствовал личную и горькую обиду. Но был ясно слышен сухой голос Прейса...
— Только? — спросил он, приняв из рук Самгина письмо и маленький пакет книг; взвесил пакет на ладони, положил его на пол, ногою задвинул
под диван и стал читать письмо, держа его близко пред лицом у
правого глаза, а прочитав, сказал...
— Хочу, чтоб ты меня устроил в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув
под ноги себе, продолжал он. — Я не могу жить тут. Не могу, потому что чувствую за собой
право жить подло. Понимаешь? А жить подло — не сезон. Человек, — он ударил себя кулаком в грудь, — человек дожил до того, что начинает чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
Локомотив свистнул, споткнулся и, встряхнув вагоны, покачнув людей, зашипел, остановясь в густой туче снега, а голос остроносого затрещал слышнее. Сняв шапку, человек этот прижал ее
под мышкой, должно быть, для того, чтоб не махать левой рукой, и, размахивая
правой, сыпал слова, точно гвозди в деревянный ящик...
Из палисадника красивого одноэтажного дома вышла толстая, важная дама, а за нею — высокий юноша, весь в новом, от панамы на голове до рыжих американских ботинок, держа
под мышкой тросточку и натягивая на
правую руку желтую перчатку; он был немножко смешной, но — счастливый и, видимо, сконфуженный счастьем.
Голова и половина лица у него забинтованы, смотрел он в лицо Самгина одним
правым глазом, глубоко врезанным
под лоб, бледная щека дрожала, дрожали и распухшие губы.
Самгин отошел от окна, лег на диван и стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него, держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между колен, ладонью
правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум
под ногами он слышит треск жестких волос.
Жесткие волосы учителя, должно быть, поредели, они лежали гладко, как чепчик,
под глазами вздуты синеватые пузыри, бритые щеки тоже пузырились, он часто гладил щеки и нос пухлыми пальцами левой руки, а
правая непрерывно подносила к толстым губам варенье, бисквиты, конфекты.
В
правой руке он держал стакан, рука дрожала, выплескивая пиво, Самгин прятал ноги
под стул и слушал сипящее кипение слов...
Неточные совпадения
Да сказать Держиморде, чтобы не слишком давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит фонари
под глазами — и
правому и виноватому.
В семь лет мирской копеечки //
Под ноготь не зажал, // В семь лет не тронул
правого, // Не попустил виновному.
Некоторые улыбнулись. Левин покраснел, поспешно сунул
под сукно руку и положил направо, так как шар был в
правой руке. Положив, он вспомнил, что надо было засунуть и левую руку, и засунул ее, но уже поздно, и, еще более сконфузившись, поскорее ушел в самые задние ряды.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы
правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
Я надеялся, что скука не живет
под чеченскими пулями; — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что,
право, обращал больше внимание на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду.