Неточные совпадения
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и
говорил о надеждах либеральных земцев на нового
царя, Туробоев слушал его
с непроницаемым лицом, прихлебывая молоко из стакана. В двери
с террасы встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
— Я
с этой, так сказать, армией два часа шел, в самой гуще, я слышал, как они
говорят. Вы думаете, действительно к
царю шли, мириться?
Самгин старался выдержать тон объективного свидетеля, тон человека, которому дорога только правда, какова бы она ни была. Но он сам слышал, что
говорит озлобленно каждый раз, когда вспоминает о
царе и Гапоне. Его мысль невольно и настойчиво описывала восьмерки вокруг
царя и попа, густо подчеркивая ничтожество обоих, а затем подчеркивая их преступность. Ему очень хотелось напугать людей, и он делал это
с наслаждением.
Он значительно расширил рассказ о воскресенье рассказом о своих наблюдениях над
царем, интересно сопоставлял его
с Гапоном, намекал на какое-то неуловимое — неясное и для себя — сходство между ними,
говорил о кочегаре, о рабочих, которые умирали так потрясающе просто, о том, как старичок стучал камнем в стену дома, где жил и умер Пушкин, — о старичке этом он
говорил гораздо больше, чем знал о нем.
— А вот что мне
с Егором делать? Пьет и пьет и готовить не хочет: «Пускай,
говорит, все
с голода подохнете, ежели
царя…»
Видела одного епископа, он недавно беседовал
с царем,
говорит, что
царь — самый спокойный человек в России.
— Да у него и не видно головы-то, все только живот, начиная
с цилиндра до сапог, — ответила женщина. — Смешно, что
царь — штатский, вроде купца, —
говорила она. — И черное ведро на голове — чего-нибудь другое надо бы для важности, хоть камилавку, как протопопы носят, а то у нас полицеймейстер красивее одет.
Государственная дума торжественно зачеркнула все свои разногласия
с правительством, патриотически манифестируют студенты, из провинций на имя
царя летят сотни телеграмм, в них говорится о готовности к битве и уверенности в победе, газетами сообщаются факты «свирепости тевтонов», литераторы в прозе и в стихах угрожают немцам гибелью и всюду хвалебно
говорят о героизме донского казака Козьмы Крючкова, который изрубил шашкой и пронзил пикой одиннадцать немецких кавалеристов.
Около эстрады стоял,
с бокалом в руке, депутат Думы Воляй-Марков, прозванный Медным Всадником за его сходство
с царем Петром, — стоял и, пронзая пальцем воздух над плечом своим,
говорил что-то, но слышно было не его слова, а слова человечка, небольшого, рядом
с Марковым.
Неточные совпадения
И долго, долго дедушка // О горькой доле пахаря //
С тоскою
говорил… // Случись купцы московские, // Вельможи государевы, // Сам
царь случись: не надо бы // Ладнее
говорить!
Нет-с, книги книгам рознь. А если б, между нами, // Был ценсором назначен я, // На басни бы налег; ох! басни — смерть моя! // Насмешки вечные над львами! над орлами! // Кто что ни
говори: // Хотя животные, а всё-таки
цари.
— «А
царя, —
говорят, — признаешь?» — Отчего не признавать? он себе
царь, а я себе
царь, — «Ну, —
говорят, —
с тобой разговаривать».
— Коли ты
царь, — промолвил
с расстановкой Чертопханов (а он отроду и не слыхивал о Шекспире), — подай мне все твое царство за моего коня — так и того не возьму! — Сказал, захохотал, поднял Малек-Аделя на дыбы, повернул им на воздухе, на одних задних ногах, словно волчком или юлою — и марш-марш! Так и засверкал по жнивью. А охотник (князь,
говорят, был богатейший) шапку оземь — да как грянется лицом в шапку!
С полчаса так пролежал.
Говоря о московских гостиных и столовых, я
говорю о тех, в которых некогда
царил А.
С. Пушкин; где до нас декабристы давали тон; где смеялся Грибоедов; где М. Ф. Орлов и А. П. Ермолов встречали дружеский привет, потому что они были в опале; где, наконец, А.
С.