Неточные совпадения
Макаров находил, что в этом человеке есть что-то напоминающее кормилицу, он так часто говорил это, что и Климу стало казаться — да, Степа, несмотря на его бороду, имеет какое-то сходство с грудастой бабой, обязанной
молоком своим кормить чужих детей.
— Говорит так, как будто все это было за триста лет до нас. Скисло
молоко у Кормилицы.
— Я ночую у тебя, Лидуша! — объявила она. — Мой милейший Гришук пошел куда-то в уезд, ему надо видеть, как мужики бунтовать будут. Дай мне попить чего-нибудь, только не
молока. Вина бы, а?
Подняв брови, Макаров закурил папиросу, хотел бросить горящую спичку в пепельницу, но сунул ее в стакан
молока.
Выплеснув
молоко за окно, он посмотрел вслед белой струе и сообщил с досадой...
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового царя, Туробоев слушал его с непроницаемым лицом, прихлебывая
молоко из стакана. В двери с террасы встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
— Владимир, хочешь
молока? Холодное.
Вышел Макаров, подал Лидии стакан
молока и сел рядом с нею, громко проворчав...
Сгреб руками бороду, сунул ее за ворот рубахи и присосался к стакану
молока. Затем — фыркнул, встряхнул головою и продолжал...
— Купаться? — удивился Клим. — Вы так много выпили
молока…
— И еще выпью, — сказал Варавка, наливая из кувшина в стакан холодное
молоко.
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «Молитву девы», а в четыре шла берегом на мельницу пить
молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем лице. Затем нашел, что лицо унылое и похудело. Выпив стакан
молока, он аккуратно разделся, лег в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами встала фигура «лепообразного» отрока, память подсказывала его неумелые речи.
Был вечер, удушливая жара предвещала грозу; в небе, цвета снятого
молока, пенились сизоватые клочья облаков; тени скользили по саду, и было странно видеть, что листва неподвижна.
«Ощипывается, точно наседка, — думал Клим, наблюдая за нею исподлобья. — От нее пахнет
молоком».
Сейчас, выпив стакан
молока, положив за щеку кусок сахара, разглаживая пальцем негустые, желтенькие усики так, как будто хотел сковырнуть их, Диомидов послушал беседу Дьякона с Маракуевым и с упреком сказал...
— А ты, Семен, все-таки в сектанты лезешь, — насмешливо оборвал Дьякон его речь и посоветовал: — Ты бы
молока пил побольше, оно тебе полезнее.
— Откровенно говоря — я боюсь их. У них огромнейшие груди, и
молоком своим они выкармливают идиотическое племя. Да, да, брат! Есть такая степень талантливости, которая делает людей идиотами, невыносимо, ужасающе талантливыми. Именно такова наша Русь.
— Не дам холодного, — сурово ответила Анфимьевна, входя с охапкой стиранного белья. — Сначала поесть надо, после —
молока принесу, со льда…
Любаша бесцеремонно прервала эту речь, предложив дяде Мише покушать. Он молча согласился, сел к столу, взял кусок ржаного хлеба, налил стакан
молока, но затем встал и пошел по комнате, отыскивая, куда сунуть окурок папиросы. Эти поиски тотчас упростили его в глазах Самгина, он уже не мало видел людей, жизнь которых стесняют окурки и разные иные мелочи, стесняют, разоблачая в них обыкновенное человечье и будничное.
Любаша смотрела на него неласковыми глазами; дядя Миша, одобрительно покачивая редковолосой, сивой головой, чистил шпилькой мундштук, Гусаров начал быстро кушать малину с
молоком, но морщился так, как будто глотал уксус.
Самгин знал, что она не кормила своим
молоком Дмитрия, а его кормила только пять недель. Почти все свои мысли она или начинала или заканчивала тремя словами...
— Отличный старик! Староста. Гренадер. Догадал меня черт выпить у него в избе кринку
молока, ну — понятно: жара, устал! Унтер, сукин сын, наболтал чего-то адъютанту; адъютант — Фогель, командир полка — барон Цилле, — вот она где у меня села, эта кринка!
— Отец мой несчастливо в карты играл, и когда, бывало, проиграется, приказывает маме разбавлять
молоко водой, — у нас было две коровы. Мама продавала
молоко, она была честная, ее все любили, верили ей. Если б ты знал, как она мучилась, плакала, когда ей приходилось
молоко разбавлять. Ну, вот, и мне тоже стыдно, когда я плохо пою, — понял?
Вошла тоненькая, стройная девушка с толстой косой, принесла стеклянный кувшин
молока и быстро исчезла, — ушел и Захарий, сказав...
Самгин с наслаждением выпил стакан густого холодного
молока, прошел в кухню, освежил лицо и шею мокрым полотенцем, вышел на террасу и, закурив, стал шагать по ней, прислушиваясь к себе, не слыша никаких мыслей, но испытывая такое ощущение, как будто здесь его ожидает что-то новое, неиспытанное.
— Ольга, унеси
молоко, скиснет! Теперь уж не приедут. Ах ты, господи…
Жутко было слышать его тяжелые вздохи и слова, которыми он захлебывался. Правой рукой он мял щеку, красные пальцы дергали волосы, лицо его вспухало, опадало, голубенькие зрачки точно растаяли в
молоке белков. Он был жалок, противен, но — гораздо более — страшен.
Лет тридцать тому назад было это: сижу я в ресторане, задумался о чем-то, а лакей, остроглазый такой, молоденький, пристает: “Что прикажете подать?” — “Птичьего
молока стакан!” — “Простите, говорит, птичье
молоко все вышло!” Почтительно сказал, не усмехнулся.
— О птичьем
молоке — это старый анекдот, — заметил Самгин.
Там, среди других, была Анюта, светловолосая, мягкая и теплая, точно парное
молоко. Серенькие ее глаза улыбались детски ласково и робко, и эта улыбка странно не совпадала с ее профессиональной опытностью. Очень забавная девица. В одну из ночей она, лежа с ним в постели, попросила...