Неточные совпадения
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а проснулся, чувствуя себя другим человеком, как будто вырос за
ночь и выросло в нем ощущение своей значительности, уважения и доверия
к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть
от всех новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда, и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
Унизительно было Климу сознаться, что этот шепот испугал его, но испугался он так, что у него задрожали ноги, он даже покачнулся, точно
от удара. Он был уверен, что
ночью между ним и Лидией произойдет что-то драматическое, убийственное для него. С этой уверенностью он и ушел
к себе, как приговоренный на пытку.
Лидия заставила ждать ее долго, почти до рассвета. Вначале
ночь была светлая, но душная, в раскрытые окна из сада вливались потоки влажных запахов земли, трав, цветов. Потом луна исчезла, но воздух стал еще более влажен, окрасился в темно-синюю муть. Клим Самгин, полуодетый, сидел у окна, прислушиваясь
к тишине, вздрагивая
от непонятных звуков
ночи. Несколько раз он с надеждой говорил себе...
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной
ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся
от деревни
к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
В таких воспоминаниях он провел всю
ночь, не уснув ни минуты, и вышел на вокзал в Петербурге полубольной
от усталости и уже почти равнодушный
к себе.
Слева
от Самгина сидел Корнев. Он в первую же
ночь после ареста простучал Климу, что арестовано четверо эсдеков и одиннадцать эсеров, а затем, почти каждую
ночь после поверки, с аккуратностью немца сообщал Климу новости с воли. По его сведениям выходило, что вся страна единодушно и быстро готовится
к решительному натиску на самодержавие.
Ночами перед Самгиным развертывалась картина зимней, пуховой земли, сплошь раскрашенной по белому огромными кострами пожаров; огненные вихри вырывались точно из глубины земной, и всюду, по ослепительно белым полям,
от вулкана
к вулкану двигались, яростно шумя, потоки черной лавы — толпы восставших крестьян.
Нет, Безбедов не мешал, он почему-то приуныл, стал молчаливее, реже попадал на глаза и не так часто гонял голубей. Блинов снова загнал две пары его птиц, а недавно, темной
ночью, кто-то забрался из сада на крышу с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова в состояние мрачной ярости; утром он бегал по двору в ночном белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника, прогнал горничную, а затем пришел
к Самгину пить кофе и, желтый
от злобы, заявил...
— Представьте, он — спит! — сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился на кушетку и — уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это
от неуважения
к вам! Просто: он всю
ночь играл в карты, явился домой в десять утра, пьяный, хотел лечь спать, но вспомнил про вас, звонил в гостиницу,
к вам, в больницу… затем отправился на кладбище.
— Подожди, — попросил Самгин, встал и подошел
к окну. Было уже около полуночи, и обычно в этот час на улице, даже и днем тихой, укреплялась невозмутимая, провинциальная тишина. Но в эту
ночь двойные рамы окон почти непрерывно пропускали в комнату приглушенные, мягкие звуки движения, шли группы людей, гудел автомобиль, проехала пожарная команда. Самгина заставил подойти
к окну шум, необычно тяжелый,
от него тонко заныли стекла в окнах и даже задребезжала посуда в буфете.
Неточные совпадения
А именно: однажды Микаладзе забрался
ночью к жене местного казначея, но едва успел отрешиться
от уз (так называет летописец мундир), как был застигнут врасплох ревнивцем мужем.
В ту же
ночь в бригадировом доме случился пожар, который,
к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась
к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и
ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей,
от всего отпирался.
Основу основал, проткал насквозь всю
ночь, // Поставил свой товар на-диво, // Засел, надувшися, спесиво, //
От лавки не отходит прочь // И думает: лишь только день настанет, // То всех покупщиков
к себе он переманит.
Легко ли в шестьдесят пять лет // Тащиться мне
к тебе, племянница?.. — Мученье! // Час битый ехала с Покровки, силы нет; //
Ночь — светопреставленье! //
От скуки я взяла с собой // Арапку-девку да собачку; — // Вели их накормить, ужо, дружочек мой, //
От ужина сошли подачку. // Княгиня, здравствуйте!
Друг. Нельзя ли для прогулок // Подальше выбрать закоулок? // А ты, сударыня, чуть из постели прыг, // С мужчиной! с молодым! — Занятье для девицы! // Всю
ночь читает небылицы, // И вот плоды
от этих книг! // А всё Кузнецкий мост, и вечные французы, // Оттуда моды
к нам, и авторы, и музы: // Губители карманов и сердец! // Когда избавит нас творец //
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок! // И книжных и бисквитных лавок! —