— Сказано: нельзя смотреть! — тихо и лениво проговорил штатский, подходя к Самгину и
отодвинув его плечом от окна, но занавеску не поправил, и Самгин видел, как мимо окна, не очень быстро, тяжко фыркая дымом, проплыл блестящий паровоз, покатились длинные, новенькие вагоны; на застекленной площадке последнего сидел, как тритон в домашнем аквариуме, — царь.
Неточные совпадения
Парень с серебряной серьгой в ухе легко, тараном
плеча своего
отодвинул Самгина за спину себе и сказал негромко, сипло...
И только мрачный человек в потертом пальто и дворянской фуражке не побоялся высказать откровенно свой взгляд:
отодвинув Самгина
плечом, он встал на его место и сказал басом...
У него дрожали ноги, он все как-то приседал, покачивался. Самгин слушал его молча, догадываясь — чем ушиблен этот человек?
Отодвинув Клима
плечом, Лютов прислонился к стене на его место, широко развел руки...
Неточные совпадения
— Славная какая! — произнесла она,
отодвинув от себя Гловацкую, и, держа ее за
плечи, любовалась девушкою с упоением артиста. — Точно мать покойница: хороша; когда б и сердце тебе Бог дал материно, — добавила она, насмотревшись на Женни, и протянула руку стоявшему перед ней без шапки Никитушке.
— Я! — ответил Николай, подвигаясь вперед. Хохол вытянул руку, взял его за
плечо и
отодвинул назад.
Он допускал, в пользу ее, отступления от правил табльдота; он предоставлял ей лучшее место за столом, придвигал и
отодвигал ее стул, собственноручно накладывал ей на тарелку лакомый кусок, наливал в стакан вино и после обеда, надевая ей на
плечи мантилью, говорил: so!. [так!]
Между тем Юрий и Ольга, которые вышли из монастыря несколько прежде Натальи Сергевны, не захотев ее дожидаться у экипажа и желая воспользоваться душистой прохладой вечера, шли рука об руку по пыльной дороге; чувствуя теплоту девственного тела так близко от своего сердца, внимая шороху платья, Юрий невольно забылся, он обвил круглый стан Ольги одной рукою и другой
отодвинул большой бумажный платок, покрывавший ее голову и
плечи, напечатлел жаркий поцелуй на ее круглой шее; она запылала, крепче прижалась к нему и ускорила шаги, не говоря ни слова… в это время они находились на перекрестке двух дорог, возле большой засохшей от старости ветлы, коей черные сучья резко рисовались на полусветлом небосклоне, еще хранящем последний отблеск запада.
Муся молчала, и в слабом озарении рассвета лицо ее казалось бледным и загадочным. Потом вдруг быстро подошла к Цыганку и, закинув руки ему за шею, крепко поцеловала его в губы. Он взял ее пальцами за
плечи,
отодвинул от себя, потряс — и, громко чмокая, поцеловал в губы, в нос, в глаза.