— Ваш отец был настоящий русский, как дитя, — сказала она, и глаза ее немножко покраснели. Она отвернулась, прислушиваясь.
Оркестр играл что-то бравурное, но музыка доходила смягченно, и, кроме ее, извне ничего не было слышно. В доме тоже было тихо, как будто он стоял далеко за городом.
Он очень долго рассказывал о командире, о его жене, полковом адъютанте; приближался вечер, в открытое окно влетали, вместе с мухами, какие-то неопределенные звуки, где-то далеко
оркестр играл «Кармен», а за грудой бочек на соседнем дворе сердитый человек учил солдат петь и яростно кричал...
Неточные совпадения
— «Чей стон», — не очень стройно подхватывал хор. Взрослые пели торжественно, покаянно, резкий тенорок писателя звучал едко, в медленной песне было нечто церковное, панихидное. Почти всегда после пения шумно танцевали кадриль, и больше всех шумел писатель, одновременно изображая и
оркестр и дирижера. Притопывая коротенькими, толстыми ногами, он искусно
играл на небольшой, дешевой гармонии и ухарски командовал...
— Вышло, знаешь, так, будто в
оркестр вскочил чужой музыкант и, ради озорства, задудел не то, что все
играют.
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно
играли на рожках русские песни, а на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего
оркестра странную пьесу, которая называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач
играл раза по три в день, публика очень любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
— Жена тоже любит учить, да! Видите ли, жизнь нужно построить по типу
оркестра: пусть каждый честно
играет свою партию, и все будет хорошо.
В чистеньком городке, на тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов,
играл струнный
оркестр, дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая женщина в сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
«Что же я тут буду делать с этой?» — спрашивал он себя и, чтоб не слышать отца, вслушивался в шум ресторана за окном.
Оркестр перестал
играть и начал снова как раз в ту минуту, когда в комнате явилась еще такая же серая женщина, но моложе, очень стройная, с четкими формами, в пенсне на вздернутом носу. Удивленно посмотрев на Клима, она спросила, тихонько и мягко произнося слова...
Военный
оркестр в городском саду
играл попурри из опереток, и корнет-а-пистон точно писал на воздухе забавнейшие мелодии Оффенбаха, Планкета, Эрве.
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая, видел вдали, за стволами деревьев, медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры нарядных женщин, рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях; над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли головы пешеходов в соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко
оркестр отчетливо
играл «Кармен»; веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом голосов, все было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо поставленная опера.
Там было тесно, крикливо, было много красивых, богато одетых женщин,
играл небольшой струнный
оркестр, между столов плутали две пары, и не сразу можно было понять, что они танцуют.
Но настроение умов постепенно принимало направление к веселости; на многих пунктах стола громко раздавались требования, чтоб
оркестр сыграл что-нибудь русское; советник казенной палаты Хранилов лил на стол красное вино и посыпал залитое пространство солью, доказывая, что при этой предосторожности всякая прачка может легко вывести из скатерти какие угодно пятна; правитель канцелярии уже не вздрагивал, но весь покрылся фиолетовыми пятнами — явный признак, что он был близок к буйству.
Неточные совпадения
Оркестры, один за другим, становились у дворца,
играли две-три пьесы и потом шли в казармы.
Прошел час, другой. В городском саду по соседству
играл оркестр и пел хор песенников. Когда Вера Иосифовна закрыла свою тетрадь, то минут пять молчали и слушали «Лучинушку», которую пел хор, и эта песня передавала то, чего не было в романе и что бывает в жизни.
На хорах
играл бальный
оркестр одного из полков; в зале было шумно, весело, точно утром ничего не произошло.
Здесь же иностранцы встречали Новый год и правили немецкую масленицу; на всех торжествах в этом зале
играл лучший московский
оркестр Рябова.
На обедах
играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры — то цыганский, то венгерский, чаще же русский от «Яра». Последний пользовался особой любовью, и содержательница его, Анна Захаровна, была в почете у гуляющего купечества за то, что умела потрафлять купцу и знала, кому какую певицу порекомендовать; последняя исполняла всякий приказ хозяйки, потому что контракты отдавали певицу в полное распоряжение содержательницы хора.