— Ей хорошо, — злобствовал Пепко, — водки она не пьет, пива тоже… Этак и я прожил бы отлично. Да… Наконец, женский организм гораздо скромнее относительно питания. И это дьявольское терпение: сидит по целым неделям, как кикимора. Никаких общественных чувств, а еще Аристотель сказал, что человек —
общественное животное. Одним словом, женский вопрос… Кстати, почему нет мужского вопроса? Если равноправность, так должен быть и мужской вопрос…
Быть может, тут явление атавизма, возвращение к тому времени, когда предок человека не был еще
общественным животным и жил одиноко в своей берлоге, а может быть, это просто одна из разновидностей человеческого характера, — кто знает?
Неточные совпадения
Они — не жертвы
общественного темперамента, как те несчастные создания, которые, за кусок хлеба, за одежду, за обувь и кров, служат
животному голоду. Нет: там жрицы сильных, хотя искусственных страстей, тонкие актрисы, играют в любовь и жизнь, как игрок в карты.
Наружные признаки и явления финансового мира служат для него так, как зубы
животных служили для Кювье, лестницей, по которой он спускается в тайники
общественной жизни: он по ним изучает силы, влекущие больное тело к разложению.
В столичных центрах городская жизнь кипит ключом, разница
общественного положения сглаживается, по крайней мере, в проявлениях чисто
общественной жизни, а в провинции таких нивелирующих обстоятельств не полагается, и перегородки между
общественными группами почти непроницаемы, что особенно чувствуется женщинами, живущими слишком замкнутой жизнью, подобно тому как размещаются в музеях и зверинцах
животные разных классов и порядков.
Различие христианского учения от прежних — то, что прежнее учение
общественное говорило: живи противно твоей природе (подразумевая одну
животную природу), подчиняй ее внешнему закону семьи, общества, государства; христианство говорит: живи сообразно твоей природе (подразумевая божественную природу), не подчиняя ее ничему, — ни своей, ни чужой
животной природе, и ты достигнешь того самого, к чему ты стремишься, подчиняя внешним законам свою внешнюю природу.
Нам, пережившим тысячелетия назад уже переход от жизнепонимания
животного, личного, к жизнепониманию
общественному, кажется, что тот переход был необходим и естествен, а этот — тот, который мы переживаем теперь эти последние 1800 лет, — и произволен, и неестествен, и страшен. Но это нам кажется только, потому что тот переход уже совершен и деятельность его уже перешла в бессознательную; теперешний переход еще не окончен, и мы сознательно должны совершить его.