Неточные совпадения
Он чувствовал себя как бы приклеенным, привязанным к мыслям о Лидии и Макарове, о Варавке и матери, о Дронове и швейке, но ему казалось,
что эти назойливые мысли живут
не в нем, а вне его,
что они возбуждаются только любопытством, а
не чем-нибудь
иным.
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь,
иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит
не верить, убеждает,
что алгебра — произвольна, и черт его
не поймет,
чего ему надо! Долбит,
что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то, в беспредельность свободы. Выходит как-то так: гуляй голым! Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
— Меня эти вопросы
не задевают, я смотрю с
иной стороны и вижу: природа — бессмысленная, злая свинья! Недавно я препарировал труп женщины, умершей от родов, — голубчик мой, если б ты видел, как она изорвана, искалечена! Подумай: рыба мечет икру, курица сносит яйцо безболезненно, а женщина родит в дьявольских муках. За
что?
Но, просматривая идеи, знакомые ему, Клим Самгин
не находил ни одной удобной для него, да и
не мог найти, дело шло
не о заимствовании чужого, а о фабрикации своего. Все идеи уже только потому плохи,
что они — чужие,
не говоря о том,
что многие из них были органически враждебны, а
иные — наивны до смешного, какова, например, идея Макарова.
Незадолго до этого дня пред Самгиным развернулось поле
иных наблюдений. Он заметил,
что бархатные глаза Прейса смотрят на него более внимательно,
чем смотрели прежде. Его всегда очень интересовал маленький, изящный студент,
не похожий на еврея спокойной уверенностью в себе и на юношу солидностью немногословных речей. Хотелось понять:
что побуждает сына фабриканта шляп заниматься проповедью марксизма? Иногда Прейс, состязаясь с Маракуевым и другими народниками в коридорах университета, говорил очень странно...
— Ну, да! А —
что же? А
чем иным, как
не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и народ
не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому
что он чувствует ценность политической свободы и потому
что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!
Пояркову, который, руководя кружками студентов, изучавших Маркса, жил, сердито нахмурясь, и двигал челюстями так, как будто жевал что-то твердое, — ему Самгин говорил,
что студенчество буржуазно и
не может быть
иным.
Видел он также,
что этот человек в купеческом сюртуке ничем, кроме косых глаз,
не напоминает Лютова-студента, даже строй его речи стал
иным, — он уже
не пользовался церковнославянскими словечками,
не щеголял цитатами, он говорил по-московски и простонародно.
И, знаете,
иной раз, как шилом уколет, как подумаешь,
что по-настоящему о народе заботятся,
не щадя себя, только политические преступники… то есть
не преступники, конечно, а… роман «Овод» или «Спартак» изволили читать?
— Рассуждая революционно, мы, конечно,
не боимся действовать противузаконно, как боятся этого некоторые
иные. Но — мы против «вспышкопускательства», — по слову одного товарища, — и против дуэлей с министрами. Герои на час приятны в романах, а жизнь требует мужественных работников, которые понимали бы,
что великое дело рабочего класса — их кровное, историческое дело…
Он стал перечислять боевые выступления рабочих в провинции, факты террора, схватки с черной сотней, взрывы аграрного движения; он говорил обо всем этом, как бы напоминая себе самому, и тихонько постукивал кулаком по столу, ставя точки. Самгин хотел спросить: к
чему приведет все это? Но вдруг с полной ясностью почувствовал,
что спросил бы равнодушно, только по обязанности здравомыслящего человека. Каких-либо
иных оснований для этого вопроса он
не находил в себе.
Самгин ожидал
не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за талию,
не слушал слов. Он чувствовал,
что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то
иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности,
что ли? Оно заставило его прошептать...
— В конце концов — все сводится к той или
иной системе фраз, но факты
не укладываются ни в одну из них. И —
что можно сказать о себе, кроме: «Я видел то, видел это»?
— Нельзя делать историю только потому,
что ничего
иного не умеешь делать.
— Ну,
что же я сделаю, если ты
не понимаешь? — отозвалась она, тоже как будто немножко сердясь. — А мне думается,
что все очень просто: господа интеллигенты почувствовали,
что некоторые излюбленные традиции уже неудобны, тягостны и
что нельзя жить, отрицая государство, а государство нестойко без церкви, а церковь невозможна без бога, а разум и вера несоединимы. Ну, и получается
иной раз, в поспешных хлопотах реставрации, маленькая, противоречивая чепуха.
— Мы — бога во Христе отрицаемся, человека же — признаем! И был он, Христос, духовен человек, однако — соблазнил его Сатана, и нарек он себя сыном бога и царем правды. А для нас — несть бога, кроме духа! Мы —
не мудрые, мы — простые. Мы так думаем,
что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все веры, кроме веры в духа. Только дух — сам от себя, а все
иные боги — от разума, от ухищрений его, и под именем Христа разум же скрыт, — разум церкви и власти.
— Правду говорю, Григорий, — огрызнулся толстяк, толкая зятя ногой в мягком замшевом ботинке. — Здесь
иная женщина потребляет в год товаров на сумму
не меньшую,
чем у нас население целого уезда за тот же срок. Это надо понять! А у нас дама, порченная литературой, старается жить, одеваясь в ризы мечты, то воображает себя Анной Карениной, то сумасшедшей из Достоевского или мадам Роллан, а то — Софьей Перовской. Скушная у нас дама!
—
Не всех, однако. Нет,
не всех. Ты —
не сердись на меня, если я грубо сказал. Дело в том,
что завидую я тебе, спокойствию твоему завидую.
Иной раз думается,
что ты хранишь мудрость твою, как девственность. Пачкать ее
не хочешь.
Клим Иванович щелкнул пальцами, ощущая,
что вместе с Дроновым исчезло все,
что держало в напряжении самообороны. Являлось
иное настроение, оно
не искало слов, слова являлись очень легко и самовольно, хотя беспорядочно.
Среда, в которой он вращался, адвокаты с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику с кокетством, молодые литераторы, еще
не облаянные и
не укушенные критикой, собакой славы, но уже с признаками бешенства в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или
иной партии, но, видимо,
не уверенные,
что программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
Неточные совпадения
Ну, в
ином случае много ума хуже,
чем бы его совсем
не было.
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому
что я
не так, как
иной городничий, которому ни до
чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать,
что есть нового на свете. Я вам скажу,
что это преинтересное чтение.
Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше,
чем в «Московских ведомостях»!
Цыфиркин. Так. Я его благородию докладывал,
что в
иного пня в десять лет
не вдолбишь того,
что другой ловит на полете.
Строился новый город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то
иное,
чему еще
не было в то время придумано названия и
что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать,
что это"
иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…