Неточные совпадения
«Ребячливо думаю я, — предостерег он сам себя. — Книжно», — поправился он и затем подумал, что, прожив уже двадцать пять лет, он никогда
не испытывал нужды
решить вопрос: есть бог или — нет? И бабушка и поп в гимназии, изображая бога законодателем морали, низвели его на степень скучного подобия самих себя. А бог должен быть или непонятен и страшен, или так прекрасен, чтоб можно было внеразумно восхищаться им.
Самгин
решал вопрос: идти вперед или воротиться назад? Но тут из двери мастерской для починки швейных машин вышел
не торопясь высокий, лысоватый человек с угрюмым лицом, в синей грязноватой рубахе, в переднике; правую руку он держал в кармане, левой плотно притворил дверь и запер ее, точно выстрелив ключом. Самгин узнал и его, — этот приходил к нему с девицей Муравьевой.
Четверо крупных людей умеренно пьют пиво, окутывая друг друга дымом сигар; они беседуют спокойно, должно быть,
решили все спорные
вопросы. У окна два старика, похожие друг на друга более, чем братья, безмолвно играют в карты. Люди здесь угловаты соответственно пейзажу. Улыбаясь, обнажают очень белые зубы, но улыбка почти
не изменяет солидно застывшие лица.
«Я тоже
не решаю этих
вопросов», — напомнил он себе, но
не спросил — почему? — а подумал, что, вероятно, вот так же отдыхала французская провинция после 795 года.
Не решая этот
вопрос, он нашел, что было приятно чувствовать себя самым умным среди этих людей. Неприятна только истерическая выходка этой глупой рыжей куклы.
«Дронов выпросит у этого кота денег на газету и уступит ему женщину, подлец, — окончательно
решил он.
Не хотелось сознаться, что это решение огорчает и возмущает его сильнее, чем можно было ожидать. Он тотчас же позаботился отойти в сторону от обидной неудачи. — А эта еврейка — права.
Вопросами внешней политики надобно заняться. Да».
Он был уверен, что она
решает вопрос о переезде от Ивана Дронова к нему, Климу Самгину, и уже
не очень торопился услышать ее решительное слово.
Действия этой женщины
не интересовали его, ее похвалы Харламову
не возбуждали ревности. Он был озабочен решением
вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под ружье такое количество людей, что, конечно, продлится недолго, —
не хватит средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит выход в Средиземное море, укрепится на Балканах. Все это — так, а — что выиграет он? Твердо, насколько мог, он
решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
— Допустимо, что все это так, а может быть, и
не так. Но можно жить и
не решая эти
вопросы.
Не время
решать этот…
вопрос, пред нами стоит другой, более значительный и трагический, это — наш
вопрос,
вопрос многострадальной родины нашей.
—
Не приходилось
решать этот
вопрос, — осторожно ответил Самгин. — Но ведь, кажется, во время войны дуэли — запрещены?
«В конце концов
вопрос об истоках антисемитизма крайне темный
вопрос, но я вовсе
не обязан
решать его. И — вообще: что значит социальная обязанность личности, где начало этой обязанности, чем ограничены ее пределы?»
Но, пробыв два месяца один в деревне, он убедился, что это не было одно из тех влюблений, которые он испытывал в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить,
не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств в том, что ему будет отказано.
Когда я писал эту часть «Былого и дум», у меня не было нашей прежней переписки. Я ее получил в 1856 году. Мне пришлось, перечитывая ее, поправить два-три места — не больше. Память тут мне не изменила. Хотелось бы мне приложить несколько писем NataLie — и с тем вместе какой-то страх останавливает меня, и я
не решил вопрос, следует ли еще дальше разоблачать жизнь, и не встретят ли строки, дорогие мне, холодную улыбку?
Неточные совпадения
— Еще слово: во всяком случае, советую
решить вопрос скорее. Нынче
не советую говорить, — сказал Степан Аркадьич. — Поезжай завтра утром, классически, делать предложение, и да благословит тебя Бог…
— Ну, Костя, теперь надо
решить, — сказал Степан Аркадьич с притворно-испуганным видом, — важный
вопрос. Ты именно теперь в состоянии оценить всю важность его. У меня спрашивают: обожженные ли свечи зажечь или необожженные? Разница десять рублей, — присовокупил он, собирая губы в улыбку. — Я
решил, но боюсь, что ты
не изъявишь согласия.
— Ну, доктор,
решайте нашу судьбу, — сказала княгиня. — Говорите мне всё. «Есть ли надежда?» — хотела она сказать, но губы ее задрожали, и она
не могла выговорить этот
вопрос. — Ну что, доктор?…
— Благодарю вас, княгиня, за ваше участие и советы. Но
вопрос о том, может ли или
не может жена принять кого-нибудь, она
решит сама.
Вопроса же о других верованиях и их отношениях к Божеству я
не имею права и возможности
решить».