Неточные совпадения
— Да ты с ума сошла, Вера! — ужаснулась Мария Романовна и быстро исчезла, громко топая широкими, точно копыта лошади, каблуками башмаков. Клим
не помнил, чтобы мать когда-либо конфузилась, как это часто бывало с отцом. Только
однажды она сконфузилась совершенно непонятно; она подрубала носовые платки, а Клим спросил ее...
Климу казалось, что Борис никогда ни о чем
не думает, заранее зная, как и что надобно делать. Только
однажды, раздосадованный вялостью товарищей, он возмечтал...
Споры с Марьей Романовной кончились тем, что
однажды утром она ушла со двора вслед за возом своих вещей, ушла,
не простясь ни с кем, шагая величественно, как всегда, держа в одной руке саквояж с инструментами, а другой прижимая к плоской груди черного, зеленоглазого кота.
Однажды ему удалось подсмотреть, как Борис, стоя в углу, за сараем, безмолвно плакал, закрыв лицо руками, плакал так, что его шатало из стороны в сторону, а плечи его дрожали, точно у слезоточивой Вари Сомовой, которая жила безмолвно и как тень своей бойкой сестры. Клим хотел подойти к Варавке, но
не решился, да и приятно было видеть, что Борис плачет, полезно узнать, что роль обиженного
не так уж завидна, как это казалось.
Томилина
не любили и здесь. Ему отвечали скупо, небрежно. Клим находил, что рыжему учителю нравится это и что он нарочно раздражает всех.
Однажды писатель Катин, разругав статью в каком-то журнале, бросил журнал на подоконник, но книга упала на пол; Томилин сказал...
Однажды он шел с Макаровым и Лидией на концерт пианиста, — из дверей дворца губернатора два щеголя торжественно вывели под руки безобразно толстую старуху губернаторшу и
не очень умело, с трудом, стали поднимать ее в коляску.
Грубый тон Дронова
не возмущал Клима после того, как Макаров
однажды сказал...
Только
однажды, уступив упрямому натиску Макарова, учитель сказал на ходу и
не глядя на юношей...
Каждый раз после свидания с Ритой Климу хотелось уличить Дронова во лжи, но сделать это значило бы открыть связь со швейкой, а Клим понимал, что он
не может гордиться своим первым романом. К тому же случилось нечто, глубоко поразившее его:
однажды вечером Дронов бесцеремонно вошел в его комнату, устало сел и заговорил угрюмо...
Жизнь брата
не интересовала Клима, но после этой сцены он стал более внимательно наблюдать за Дмитрием. Он скоро убедился, что брат, подчиняясь влиянию Кутузова, играет при нем почти унизительную роль служащего его интересам и целям.
Однажды Клим сказал это Дмитрию братолюбиво и серьезно, как умел. Но брат, изумленно выкатив овечьи глаза, засмеялся...
Однажды он,
не стерпев, сердито сказал...
Говорила она неохотно, как жена, которой скучно беседовать с мужем. В этот вечер она казалась старше лет на пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это
не мешало ему думать, что вот девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется подойти к ней, положить голову на колени ей и еще раз испытать то необыкновенное, что он уже испытал
однажды. В его памяти звучали слова Ромео и крик дяди Хрисанфа...
Но она, молча пожимая плечами,
не отвечала и лишь
однажды, когда Клим стал допрашивать навязчиво, сказала, как бы отталкивая его...
— Во мне — ничего
не изменилось, — подсказывала ему Лидия шепотом, и ее шепот в ночной, душной темноте становился его кошмаром. Было что-то особенно угнетающее в том, что она ставит нелепые вопросы свои именно шепотом, как бы сама стыдясь их, а вопросы ее звучали все бесстыдней.
Однажды, когда он говорил ей что-то успокаивающее, она остановила его...
Писал он немного, тщательно обдумывая фразы и подчинял их одному дальновидному соображению — он
не забывал, что заметки его
однажды уже сослужили ему неплохую службу.
Его волновал вопрос: почему он
не может испытать ощущений Варвары? Почему
не может перенести в себя радость женщины, — радость, которой он же насытил ее? Гордясь тем, что вызвал такую любовь, Самгин находил, что ночами он получает за это меньше, чем заслужил.
Однажды он сказал Варваре...
И после этого как будто даже избегает встреч с нею. Самгина
не интересовали ни мотивы их дружбы, ни причины разногласий, но
однажды он спросил Варвару...
Любаша становилась все более озабоченной, грубоватой, она похудела, раздраженно заикалась,
не договаривая фраз, и
однажды, при Варваре, с удивлением, с гневом крикнула Самгину...
Но он видел пред собою невыразительное лицо, застывшее в «бабьей скуке», как сам же он,
не удовлетворенный ее безответностью, назвал
однажды ее немое внимание, и вспомнил, что иногда это внимание бывало похоже на равнодушие.
Когда он вышел в столовую, Настя резала хлеб на доске буфета с такой яростью, как
однажды Анфимьевна — курицу: нож был тупой, курица,
не желая умирать, хрипела, билась.
Вспомнилось, как
однажды у Прейса Тагильский холодно и жестко говорил о государстве как органе угнетения личности, а когда Прейс докторально сказал ему: «Вы шаржируете» — он ответил небрежно: «Это история шаржирует». Стратонов сказал: «Ирония ваша — ирония нигилиста». Так же небрежно Тагильский ответил и ему: «Ошибаетесь, я
не иронизирую. Однако нахожу, что человек со вкусом к жизни
не может прожевать действительность,
не сдобрив ее солью и перцем иронии. Учит — скепсис, а оптимизм воспитывает дураков».
Однажды Ногайцев, вообще
не терпевший противоречий, спорил по поводу земельной реформы Столыпина с длинным, семинарской выправки землемером Хотяинцевым. Ногайцев — красный, вспотевший — кричал...
Однажды, поздно вечером, он позвонил к Дронову. Дверь приоткрылась
не так быстро, как всегда, и цепь, мешавшая вполне открыть ее,
не была снята, а из щели раздался сердитый вопрос Таисьи...
Самгин
не встречался с ним несколько месяцев, даже
не вспоминал о нем, но
однажды, в фойе театра Грановской, во время антракта, Дронов наскочил на него, схватил за локоть, встряхнул руку и, веселыми глазами глядя под очки Самгина, выдыхая запах вина, быстро выразил радость встречи, рассказал, что утром приехал из Петрозаводска, занят поставками на Мурманскую дорогу.
Неточные совпадения
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой и даже брал
однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы
не получил и в 1745 году уволен с распубликованием.
Ибо, как я
однажды сказал, ежели градоначальник будет палить без расчета, то со временем ему даже
не с кем будет распорядиться…
Он порешил
однажды навсегда, что старая жизнь безвозвратно канула в вечность и что, следовательно, незачем и тревожить этот хлам, который
не имеет никакого отношения к будущему.
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он,
не отказываясь от водки, только потел, а секрета
не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил
однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
— Смотрел я
однажды у пруда на лягушек, — говорил он, — и был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая видом и
не бессмертная.