Неточные совпадения
— Сам народ никогда
не делает революции, его толкают вожди. На время подчиняясь им, он вскоре начинает сопротивляться идеям, навязанным ему извне. Народ
знает и чувствует, что единственным законом для него является эволюция. Вожди всячески пытаются нарушить этот закон. Вот чему учит
история…
—
Не все, — ответил Иноков почему-то виноватым тоном. — Мне Пуаре рассказал, он очень много
знает необыкновенных
историй и любит рассказывать.
Не решил я — чем кончить? Закопал он ребенка в снег и ушел куда-то, пропал без вести или — возмущенный бесплодностью любви — сделал что-нибудь злое? Как думаете?
— Пермякова и Марковича я
знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая —
истории: они вошли в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и
не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой в грудь, когда он стоял на коленях перед нею.
Самгин слушал и, следя за лицом рассказчика,
не верил ему. Рассказ напоминал что-то читанное, одну из
историй, которые сочинялись мелкими писателями семидесятых годов. Почему-то было приятно
узнать, что этот модно одетый человек — сын содержателя дома терпимости и что его секли.
— Я
не одну такую
историю знаю и очень люблю вспоминать о них. Они уж — из другой жизни.
—
История жизни великих людей мира сего — вот подлинная
история, которую необходимо
знать всем, кто
не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества.
Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет,
не знаем… Я утверждаю:
не знаем и
не можем
знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно
не было испытано никем из великих.
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила и о своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только. Жена священника
не знала истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Но очевидно, что такая надежда автора слишком преувеличена, и, кроме того, он совершенно напрасно позабыл о том, что если европейские читатели
не знают истории и образованности русской, то все же они знакомы хоть с какой-нибудь историей и имеют хоть какую-нибудь образованность.
— Польских? — изумленно возразила она и с гордым достоинством отрицательно покачала головой. — Вы ошибаетесь, вы
не знаете истории: в Польше, слава Богу, давно уже нет рабов. В Польше крестьяне лично свободны.
Неточные совпадения
Всё это было ужасно гадко, но Левину это представлялось совсем
не так гадко, как это должно было представляться тем, которые
не знали Николая Левина,
не знали всей его
истории,
не знали его сердца.
— Ты гулял хорошо? — сказал Алексей Александрович, садясь на свое кресло, придвигая к себе книгу Ветхого Завета и открывая ее. Несмотря на то, что Алексей Александрович
не раз говорил Сереже, что всякий христианин должен твердо
знать священную
историю, он сам в Ветхом Завете часто справлялся с книгой, и Сережа заметил это.
Но Кити в каждом ее движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Кити, взгляде ее, в особенности во всей
истории ее жизни, которую она
знала чрез Вареньку, во всем
узнавала то, «что было важно» и чего она до сих пор
не знала.
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша
история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я
не противоречил княгине, хотя
знал, что она говорит вздор.
Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы
знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому
не спорим; мы
знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово — для нас целая
история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку.