Неточные совпадения
Когда герои были уничтожены, они — как это всегда бывает — оказались виновными в том, что, возбудив надежды,
не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили за неравной борьбой, были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера
вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.
Клим довольно рано начал замечать, что в правде взрослых есть что-то неверное, выдуманное. В своих беседах они особенно часто говорили о царе и народе. Коротенькое, царапающее словечко — царь —
не вызывало у него никаких представлений, до той поры, пока Мария Романовна
не сказала другое слово...
Тут пришел Варавка, за ним явился Настоящий Старик, начали спорить, и Клим еще раз услышал
не мало такого, что укрепило его в праве и необходимости выдумывать себя, а вместе с этим
вызвало в нем интерес к Дронову, — интерес, похожий на ревность. На другой же день он спросил Ивана...
Мария Романовна тоже как-то вдруг поседела, отощала и согнулась; голос у нее осел, звучал глухо, разбито и уже
не так властно, как раньше. Всегда одетая в черное, ее фигура
вызывала уныние; в солнечные дни, когда она шла по двору или гуляла в саду с книгой в руках, тень ее казалась тяжелей и гуще, чем тени всех других людей, тень влеклась за нею, как продолжение ее юбки, и обесцвечивала цветы, травы.
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели слезами, и эти слезы показались Климу тоже черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в слезах, она стала похожа на других девочек и, потеряв свою несравненность,
вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате
не тронул и
не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв очки, играя ими, он исподлобья смотрел на Лидию,
не находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Томилин усмехнулся и
вызвал сочувственную усмешку Клима; для него становился все более поучительным независимый человек, который тихо и упрямо, ни с кем
не соглашаясь, умел говорить четкие слова, хорошо ложившиеся в память.
Но, побаиваясь Лидии, он
не испытывал неприязни к ней, наоборот, девушка
вызывала в нем желание понравиться ей, преодолеть ее недоверие.
К нему можно было ходить и
не ходить; он
не возбуждал ни симпатии, ни антипатии, тогда как люди из флигеля
вызывали тревожный интерес вместе со смутной неприязнью к ним.
Климу больше нравилась та скука, которую он испытывал у Маргариты. Эта скука
не тяготила его, а успокаивала, притупляя мысли, делая ненужными всякие выдумки. Он отдыхал у швейки от необходимости держаться, как солдат на параде. Маргарита
вызывала в нем своеобразный интерес простотою ее чувств и мыслей. Иногда, должно быть, подозревая, что ему скучно, она пела маленьким, мяукающим голосом неслыханные песни...
Клим постоял, затем снова сел, думая: да, вероятно, Лидия, а может быть, и Макаров знают другую любовь, эта любовь
вызывает у матери, у Варавки, видимо, очень ревнивые и завистливые чувства. Ни тот, ни другая даже
не посетили больного. Варавка
вызвал карету «Красного Креста», и, когда санитары, похожие на поваров, несли Макарова по двору, Варавка стоял у окна, держа себя за бороду. Он
не позволил Лидии проводить больного, а мать, кажется, нарочно ушла из дома.
В минуты таких размышлений наедине с самим собою Клим чувствовал себя умнее, крепче и своеобразней всех людей, знакомых ему. И в нем постепенно зарождалось снисходительное отношение к ним,
не чуждое улыбчивой иронии, которой он скрытно наслаждался. Уже и Варавка порою
вызывал у него это новое чувство, хотя он и деловой человек, но все-таки чудаковатый болтун.
Клим чувствовал, что вино, запах духов и стихи необычно опьяняют его. Он постепенно подчинялся неизведанной скуке, которая, все обесцвечивая,
вызывала желание
не двигаться, ничего
не слышать,
не думать ни о чем. Он и
не думал, прислушиваясь, как исчезает в нем тяжелое впечатление речей девушки.
Сам он
не чувствовал позыва перевести беседу на эту тему. Низко опущенный абажур наполнял комнату оранжевым туманом. Темный потолок, испещренный трещинами, стены, покрытые кусками материи, рыжеватый ковер на полу — все это
вызывало у Клима странное ощущение: он как будто сидел в мешке. Было очень тепло и неестественно тихо. Лишь изредка доносился глухой гул, тогда вся комната вздрагивала и как бы опускалась; должно быть, по улице ехал тяжело нагруженный воз.
Улыбаясь, играя пальцами руки его, жадно глотая воздух, она шептала эти необычные слова, и Клим,
не сомневаясь в их искренности, думал:
не всякий может похвастаться тем, что
вызвал такую любовь!
У Клима Самгина Москва
не вызывала восхищения; для его глаз город был похож на чудовищный пряник, пестро раскрашенный, припудренный опаловой пылью и рыхлый.
— У нас удивительно много людей, которые, приняв чужую мысль,
не могут, даже как будто боятся проверить ее, внести поправки от себя, а, наоборот, стремятся только выпрямить ее, заострить и вынести за пределы логики, за границы возможного. Вообще мне кажется, что мышление для русского человека — нечто непривычное и даже пугающее, хотя соблазнительное. Это неумение владеть разумом у одних
вызывает страх пред ним, вражду к нему, у других — рабское подчинение его игре, — игре, весьма часто развращающей людей.
— Прекрасный сад. И флигель хорош. Именно — для молодоженов. Отлюбить в этой тишине, сколько положено, и затем… Впрочем, вы, юноша,
не поймете, — вдруг закончила она с улыбкой, которая несколько смутила Клима своей неясностью: насмешка скрыта в ней или
вызов?
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней осени, она,
не отягощая,
вызывала желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
Самгину казалось, что редактор говорит умно, но все-таки его словесность похожа на упрямый дождь осени и
вызывает желание прикрыться зонтиком. Редактора слушали
не очень почтительно, и он находил только одного единомышленника — Томилина, который, с мужеством пожарного, заливал пламень споров струею холодных слов.
—
Не ново, что Рембо окрасил гласные, еще Тик пытался
вызвать словами впечатления цветовые, — слышал Клим и думал: «Очень двуличная женщина. Чего она хочет?»
— Ну да, я понимаю! Разумеется, я напишу в Москву отзыв, который гарантирует вас от повторения таких — скажем — необходимых неприятностей, если, конечно, вы сами
не пожелаете
вызвать повторения.
Как-то в праздник, придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно было видеть, что в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные на висках. Глаза Макарова глубоко запали в глазницы, однако он
не вызывал впечатления человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о женщине — и, очевидно,
не мог уже говорить ни о чем другом.
— Знаешь, я с первых дней знакомства с ним чувствовала, что ничего хорошего для меня в этом
не будет. Как все неудачно у меня, Клим, — сказала она, вопросительно и с удивлением глядя на него. — Очень ушибло меня это. Спасибо Лиде, что
вызвала меня к себе, а то бы я…
Наблюдая волнение Варвары, ее быстрые переходы от радости, вызванной его ласковой улыбкой, мягким словом, к озлобленной печали, которую он легко
вызывал словом небрежным или насмешливым, Самгин все увереннее чувствовал, что в любую минуту он может взять девушку. Моментами эта возможность опьяняла его. Он
не соблазнялся, но, любуясь своей сдержанностью, все-таки спрашивал себя: «Что мешает? Лидия? Маракуев?»
Вечером на другой день его
вызвала к телефону Сомова, спросила: здоров ли, почему
не пришел на вокзал проводить Лидию?
Пять, шесть раз он посетил уголовное отделение окружного суда. До этого он никогда еще
не был в суде, и хотя редко бывал в церкви, но зал суда
вызвал в нем впечатление отдаленного сходства именно с церковью; стол судей — алтарь, портрет царя — запрестольный образ, места присяжных и скамья подсудимых — клироса.
Он даже
не мог скрыть улыбку, представив, какой эффект могла бы
вызвать его шутка.
—
Не волнуйся, — попросил он, снова гордясь тем, что
вызвал такое чувство.
Ночью дождя
не было, а была тяжкая духота, она мешала спать, вливаясь в открытое окно бесцветным, жарким дымом,
вызывая испарину.
Его волновал вопрос: почему он
не может испытать ощущений Варвары? Почему
не может перенести в себя радость женщины, — радость, которой он же насытил ее? Гордясь тем, что
вызвал такую любовь, Самгин находил, что ночами он получает за это меньше, чем заслужил. Однажды он сказал Варваре...
А рабочие шли все так же густо, нестройно и
не спеша; было много сутулых, многие держали руки в карманах и за спиною. Это
вызвало в памяти Самгина снимок с чьей-то картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в жертву страшному богу.
Это было
не то, чего он ожидал от Митрофанова, это
не успокаивало, а
вызывало двойственное впечатление...
—
Не знаю, — ответил Самгин, невольно поталкивая гостя к двери, поспешно думая, что это убийство
вызовет новые аресты, репрессии, новые акты террора и, очевидно, повторится пережитое Россией двадцать лет тому назад. Он пошел в спальню, зажег огонь, постоял у постели жены, — она спала крепко, лицо ее было сердито нахмурено. Присев на кровать свою, Самгин вспомнил, что, когда он сообщил ей о смерти Маракуева, Варвара спокойно сказала...
Никонова наклонила голову, а он принял это как знак согласия с ним. Самгин надеялся сказать ей нечто такое, что поразило бы ее своей силой, оригинальностью,
вызвало бы в женщине восторг пред ним. Это, конечно, было необходимо, но
не удавалось. Однако он был уверен, что удастся, она уже нередко смотрела на него с удивлением, а он чувствовал ее все более необходимой.
— Ты у меня — третья, но те, две, никогда
не вызывали у меня такого желанья.
Вообще она знала очень много сплетен об умерших и живых крупных людях, но передавала их беззлобно, равнодушным тоном существа из мира, где все, что
не пошло,
вызывает подозрительное и молчаливое недоверие, а пошлость считается естественной и только через нее человек может быть понят.
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера, старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь
не вызвал у Самгина никаких мыслей,
не пошевелил в нем ничего, мелькнул, исчез, и остались только поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые мужики и бабы смотрели вдаль из-под ладоней, картинно стоял пастух в красной рубахе, вперегонки с поездом бежали дети.
— Вы, Самгин, уверены, что вам хочется именно конституции, а
не севрюжины с хреном? — спросила она и с этого момента начала сопровождать каждую его фразу насмешливыми и ядовитыми замечаниями,
вызывая одобрительный смех, веселые возгласы молодежи.
— Да, — ответил Клим, вдруг ощутив голод и слабость. В темноватой столовой, с одним окном, смотревшим в кирпичную стену, на большом столе буйно кипел самовар, стояли тарелки с хлебом, колбасой, сыром, у стены мрачно возвышался тяжелый буфет, напоминавший чем-то гранитный памятник над могилою богатого купца. Самгин ел и думал, что, хотя квартира эта в пятом этаже, а
вызывает впечатление подвала. Угрюмые люди в ней, конечно, из числа тех, с которыми история
не считается, отбросила их в сторону.
В общем тюрьма
вызвала у Самгина впечатление беспорядка, распущенности, но это, несколько удивляя его,
не мешало ему отдыхать и внушило мысль, что люди, которые жалуются на страдания, испытанные в тюрьмах, преувеличивают свои страдания.
В охранное отделение его
не вызывали больше месяца, и это несколько нервировало, но лишь тогда, когда он вспоминал, что должен будет снова встретиться с полковником Васильевьм.
Самгин
не ответил ему, даже
не взглянул на него; бывший толстовец
вызывал в нем какие-то неопределенные опасения.
Он взвизгнул и засмеялся,
вызвав общий хохот;
не смеялись двое: Алина и Макаров, который, нахмурясь, шептал ей что-то, она утвердительно кивала головой.
Когда вдалеке, из пасти какой-то улицы, на Театральную площадь выползла красная голова небывало и неестественно плотного тела процессии, он почувствовал, что по всей коже его спины пробежала холодноватая дрожь; он
не понимал, что
вызвало ее: испуг или восхищение?
Самгин все замедлял шаг, рассчитывая, что густой поток людей обтечет его и освободит, но люди все шли, бесконечно шли, поталкивая его вперед. Его уже ничто
не удерживало в толпе, ничто
не интересовало; изредка все еще мелькали знакомые лица,
не вызывая никаких впечатлений, никаких мыслей. Вот прошла Алина под руку с Макаровым, Дуняша с Лютовым, синещекий адвокат. Мелькнуло еще знакомое лицо, кажется, — Туробоев и с ним один из модных писателей, красивый брюнет.
Вход в переулок, куда вчера
не пустили Самгина, был загроможден телегой без колес, ящиками, матрацем, газетным киоском и полотнищем ворот. Перед этим сооружением на бочке из-под цемента сидел рыжебородый человек, с папиросой в зубах; между колен у него торчало ружье, и одет он был так, точно собрался на охоту. За баррикадой возились трое людей: один прикреплял проволокой к телеге толстую доску, двое таскали со двора кирпичи. Все это
вызвало у Самгина впечатление озорной обывательской забавы.
Не требуя больше слов, догадка
вызвала очень тягостное чувство.
Именно об этом человеке
не хотелось думать, потому что думать о нем — унизительно. Опухоль заболела,
вызывая ощущение, похожее на позыв к тошноте. Клим Самгин, облокотясь на стол, сжал виски руками.
Неприятно, волнами, набегала дремота, но заснуть
не удавалось, мешали толчки изнутри,
вызывая дрожь в теле.
В конце концов он должен был признать, что Марина
вызывает в нем интерес, какого
не вызывала еще ни одна женщина, и это — интерес, неприятно раздражающий.