Неточные совпадения
Ел Никодим Иванович много, некрасиво и, должно
быть, зная это, старался
есть незаметно, глотал пищу быстро,
не разжевывая ее. А желудок у него
был плохой, писатель страдал икотой; наглотавшись, он сконфуженно мигал и прикрывал рот ладонью, затем,
сунув нос в рукав, покашливая, отходил к окну, становился спиною ко всем и тайно потирал живот.
А Диомидов
был явно ненормален. Самгина окончательно убедила в этом странная сцена: уходя от Лидии, столяр и бутафор надевал свое старенькое пальто, он уже
сунул левую руку в рукав, но
не мог найти правого рукава и, улыбаясь, боролся с пальто, встряхивал его. Клим решил помочь ему.
Прищурив левый глаз, он
выпил и
сунул в рот маленький кусочек хлеба с маслом; это
не помешало ему говорить.
— Из Брянска попал в Тулу. Там
есть серьезные ребята. А ну-ко, думаю, зайду к Толстому? Зашел. Поспорили о евангельских мечах. Толстой сражался тем тупым мечом, который Христос приказал
сунуть в ножны. А я — тем, о котором
было сказано: «
не мир, но меч», но против этого меча Толстой оказался неуязвим, как воздух. По отношению к логике он весьма своенравен. Ну,
не понравились мы друг другу.
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя
было обидно идти по пустым улицам за человеком, который,
сунув руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы
не касаясь земли ногами, точно он себя нес на руках, охватив ими бедра свои.
Скрипнул ящик комода, щелкнули ножницы, разорвалась какая-то ткань, отскочил стул, и полилась вода из крана самовара. Клим стал крутить пуговицу тужурки, быстро оторвал ее и
сунул в карман. Вынул платок, помахал им, как флагом, вытер лицо, в чем оно
не нуждалось. В комнате
было темно, а за окном еще темнее, и казалось, что та, внешняя, тьма может, выдавив стекла, хлынуть в комнату холодным потоком.
— Еду охранять поместье, завод какого-то сенатора, администратора, вообще — лица с весом! Четвертый раз в этом году. Мелкая сошка, ну и
суют куда другого
не сунешь. Семеновцы — Мин, Риман, вообще — немцы, за укрощение России получат на чаишко… здорово получат! А я, наверное, получу колом по башке. Или — кирпичом…
Пейте, французский…
Осторожно,
не делая резких движений, Самгин вынул портсигар, папиросу, — спичек в кармане
не оказалось, спички лежали на столе. Тогда он, спрятав портсигар, бросил папиросу на стол и
сунул руки в карманы. Стоять среди комнаты
было глупо, но двигаться
не хотелось, — он стоял и прислушивался к непривычному ощущению грустной, но приятной легкости.
запел он и,
сунув палку под мышку, потряс свободной рукой ствол молодой сосны. — Костерчик разведи, только — чтобы огонь
не убежал. Погорит сушняк — пепел
будет, дунет ветер — нету пеплу! Все — дух. Везде. Ходи в духе…
Было очень неприятно видеть, что Вараксин снова,
не спеша,
сунул руки в карманы.
Попов грубовато заявил, что он провожать
не любит, к тому же хочет
есть и — просит извинить его.
Сунув руку Самгину, но
не взглянув на него, он ушел. Самгин встал, спрашивая...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти
не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно
было думать, что пища, попадая в его желудок, тотчас же переваривается в слова. Откинув плечи на спинку стула,
сунув руки в карманы брюк, он говорил...
— Свободней?
Не знаю.
Суеты — больше, может
быть, поэтому и кажется, что свободней.
— Пестрая мы нация, Клим Иванович, чудаковатая нация, — продолжал Дронов, помолчав, потише, задумчивее, сняв шапку с колена, положил ее на стол и, задев лампу, едва
не опрокинул ее. — Удивительные люди водятся у нас, и много их, и всем некуда себя
сунуть. В революцию? Вот прошумела она, усмехнулась, да — и нет ее. Ты скажешь —
будет!
Не спорю. По всем видимостям —
будет. Но мужичок очень напугал. Организаторов революции частью истребили, частью — припрятали в каторгу, а многие — сами спрятались.
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги
сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Вронский взял письмо и записку брата. Это
было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он
не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма,
сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Раскольников протеснился, по возможности, и увидал, наконец, предмет всей этой
суеты и любопытства. На земле лежал только что раздавленный лошадьми человек, без чувств, по-видимому, очень худо одетый, но в «благородном» платье, весь в крови. С лица, с головы текла кровь; лицо
было все избито, ободрано, исковеркано. Видно
было, что раздавили
не на шутку.
— Ишь лохмотьев каких набрал и спит с ними, ровно с кладом… — И Настасья закатилась своим болезненно-нервическим смехом. Мигом
сунул он все под шинель и пристально впился в нее глазами. Хоть и очень мало мог он в ту минуту вполне толково сообразить, но чувствовал, что с человеком
не так обращаться
будут, когда придут его брать. «Но… полиция?»
Кошелек
был очень туго набит; Раскольников
сунул его в карман
не осматривая, кресты сбросил старухе на грудь и, захватив на этот раз и топор, бросился обратно в спальню.