Неточные совпадения
Туда, где шагали солдаты, поблескивая
штыками, ехал, красуясь против солнца, белый всадник
на бронзовом коне.
Ярким летним днем Самгин ехал в Старую Руссу; скрипучий, гремящий поезд не торопясь катился по полям Новгородской губернии; вдоль железнодорожной линии стояли в полусотне шагов друг от друга новенькие солдатики; в жарких лучах солнца блестели, изгибались
штыки, блестели оловянные глаза
на лицах, однообразных, как пятикопеечные монеты.
— Мы должны идти впереди, — кричал он, странно акцентируя. — Мы все должны идти не как свидетели, а как жертвы, под пули,
на штыки…
В полусотне шагов от себя он видел солдат, закрывая вход
на мост, они стояли стеною, как гранит набережной, головы их с белыми полосками
на лбах были однообразно стесаны, между головами торчали длинные гвозди
штыков.
Это было сделано удивительно быстро и несерьезно, не так, как
на том берегу; Самгин, сбоку, хорошо видел, что
штыки торчали неровно, одни — вверх, другие — ниже, и очень мало таких, которые, не колеблясь, были направлены прямо в лица людей.
— Меньше часа они воевали и так же — с треском, воем — исчезли, оставив вокзал изуродованным, как еврейский дом после погрома. Один бородач — красавец! — воткнул
на штык фуражку начальника станции и встал
на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
Выбежав
на площадь, люди разноголосо ухнули, попятились, и
на секунды вокруг Самгина все замолчали, боязливо или удивленно. Самгина приподняло
на ступень какого-то крыльца,
на углу, и он снова видел толпу, она двигалась, точно чудовищный таран, отступая и наступая, — выход вниз по Тверской ей преграждала рота гренадер со
штыками на руку.
Солдат упал вниз лицом, повернулся
на бок и стал судорожно щупать свой живот. Напротив, наискось, стоял у ворот такой же маленький зеленоватый солдатик, размешивал
штыком воздух, щелкая затвором, но ружье его не стреляло. Николай, замахнувшись ружьем, как палкой, побежал
на него; солдат, выставив вперед левую ногу, вытянул ружье, стал еще меньше и крикнул...
Но парень неутомимо выл, визжал, кухня наполнилась окриками студента, сердитыми возгласами Насти, непрерывной болтовней дворника. Самгин стоял, крепко прислонясь к стене, и смотрел
на винтовку; она лежала
на плите, а
штык высунулся за плиту и потел в пару самовара под ним, — с конца
штыка падали светлые капли.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки
штыков, к мостовой приросла группа солдат;
на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий конь, —
на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами
на груди; в кулаке, обтянутом белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее
на высоте груди, как священники держат крест.
В окна заглянуло солнце, ржавый сумрак музея посветлел, многочисленные гребни
штыков заблестели еще холоднее, и особенно ледянисто осветилась железная скорлупа рыцарей. Самгин попытался вспомнить стихи из былины о том, «как перевелись богатыри
на Руси», но ‹вспомнил› внезапно кошмар, пережитый им в ночь, когда он видел себя расколотым
на десятки,
на толпу Самгиных. Очень неприятное воспоминание…
—
Штыком! Чтоб получить удар
штыком, нужно подбежать вплоть ко врагу. Верно? Да, мы,
на фронте, не щадим себя, а вы, в тылу… Вы — больше враги, чем немцы! — крикнул он, ударив дном стакана по столу, и матерно выругался, стоя пред Самгиным, размахивая короткими руками, точно пловец. — Вы, штатские, сделали тыл врагом армии. Да, вы это сделали. Что я защищаю? Тыл. Но, когда я веду людей в атаку, я помню, что могу получить пулю в затылок или
штык в спину. Понимаете?
— В непосредственную близость с врагом не вступал. Сидим в длинной мокрой яме и сообщаемся посредством выстрелов из винтовок. Враг предпочитает пулеметы и более внушительные орудия истребления жизни. Он тоже не стремится
на героический бой
штыками и прикладами, кулаками.
Часа два он учил шагистике, а после небольшого отдыха — бою
на штыках.
Солдаты, один за другим, кричали «ура» и, подбегая, вытаращив глаза, тыкали в куль
штыками — смотреть
на это было неприятно и смешно.
Самгин много слышал о мощности немецкой артиллерии, о силе ее заградительного огня, не представлял, как можно достать врага
штыком, обучение бою
на куле соломы казалось ему нелепостью постыдной.
Они шагали
на ученье, поблескивая
штыками, шли
на вокзалы, сопровождаемые медным ревом оркестров, вереницы раненых тянулись куда-то в сопровождении сестер милосердия.
На верхней ступеньке их останавливал офицер, солдаты преграждали дорогу, скрещивая
штыки, но они называли себя депутатами от заводов, и, зябко пожимая плечом, он уступал им дорогу.
По бокам его двое солдат с винтовками, сзади еще двое, первые ряды людей почти сплошь вооружены, даже Аркадий Спивак, маленький фланговой первой шеренги, несет
на плече какое-то ружье без
штыка.
Неточные совпадения
Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля, Емеля! — думал я с досадою, — зачем не наткнулся ты
на штык или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать». Что прикажете делать? Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты из рук гнусного Швабрина.
Кто же будут эти старшие? Тут хитрые, неугомонные промышленники, американцы, здесь горсть русских: русский
штык, хотя еще мирный, безобидный, гостем пока, но сверкнул уже при лучах японского солнца,
на японском берегу раздалось «Вперед!» Avis au Japon! [К сведению Японии — фр.]
Мы еще были внизу, а колонна змеилась уже по лестнице,
штыки сверкали
на солнце, музыка уходила вперед и играла все глуше и глуше. Скомандовали: «Левое плечо вперед!» — колонна сжалась, точно змей, в кольцо, потом растянулась и взяла направо; музыка заиграла еще глуше, как будто вошла под свод, и вдруг смолкла.
Он служил
на Кавказе, где он получил этот особенно лестный для него крест за то, что под его предводительством тогда русскими мужиками, обстриженными и одетыми в мундиры и вооруженными ружьями со
штыками, было убито более тысячи людей, защищавших свою свободу и свои дома и семьи.
Эти турки, между прочим, с сладострастием мучили и детей, начиная с вырезания их кинжалом из чрева матери, до бросания вверх грудных младенцев и подхватывания их
на штык в глазах матерей.