Неточные совпадения
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку
с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг
начинала петь густым голосом, в нос и тоже злобно. Слова ее песен были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате становилось еще сумрачней, неуютней.
Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
Варавка требовал
с детей честное слово, что они не станут щекотать его, и затем
начинал бегать рысью вокруг стола, топая так, что звенела посуда в буфете и жалобно звякали хрустальные подвески лампы.
Она — дочь кухарки предводителя уездного дворянства,
начала счастливую жизнь любовницей его, быстро израсходовала старика, вышла замуж за ювелира, он сошел
с ума; потом она жила
с вице-губернатором, теперь живет
с актерами, каждый сезон
с новым; город наполнен анекдотами о ее расчетливом цинизме и удивляется ее щедрости: она выстроила больницу для
детей, а в гимназиях, мужской и женской, у нее больше двадцати стипендиатов.
— Намерение моё очень простое: всякий, кто видит, что жизнь плоха, обязан рассказать это и другим, а всё надо
начинать с детей, оттого я и хочу быть учителем, а вас прошу о помощи, я же готов, мне только сдать экзамен и на первое время несколько рублей надо…
Елена сходила в детскую и, взяв там на руки маленького своего сына, возвратилась с ним снова в кабинет князя, уселась на диване и
начала с ребенком играть, — положение, в котором князь, по преимуществу, любил ее видеть.
Неточные совпадения
— Ну, я рада, что ты
начинаешь любить его, — сказала Кити мужу, после того как она
с ребенком у груди спокойно уселась на привычном месте. — Я очень рада. А то это меня уже
начинало огорчать. Ты говорил, что ничего к нему не чувствуешь.
Вернувшись в
начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения
с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые были у него на руках, отношения
с женою, родными, заботы о
ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся
с нынешней весны, занимали всё его время.
Войдя в кабинет
с записками в руке и
с приготовленной речью в голове, он намеревался красноречиво изложить перед папа все несправедливости, претерпенные им в нашем доме; но когда он
начал говорить тем же трогательным голосом и
с теми же чувствительными интонациями,
с которыми он обыкновенно диктовал нам, его красноречие подействовало сильнее всего на него самого; так что, дойдя до того места, в котором он говорил: «как ни грустно мне будет расстаться
с детьми», он совсем сбился, голос его задрожал, и он принужден был достать из кармана клетчатый платок.
— Эк ведь комиссия! Ну, уж комиссия же
с вами, — вскричал Порфирий
с совершенно веселым, лукавым и нисколько не встревоженным видом. — Да и к чему вам знать, к чему вам так много знать, коли вас еще и не
начинали беспокоить нисколько! Ведь вы как
ребенок: дай да подай огонь в руки! И зачем вы так беспокоитесь? Зачем сами-то вы так к нам напрашиваетесь, из каких причин? А? хе-хе-хе!
Ибо Катерина Ивановна такого уж характера, и как расплачутся
дети, хоть бы и
с голоду, тотчас же их бить
начинает.