Неточные совпадения
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим
находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг начинала петь густым голосом,
в нос и тоже злобно. Слова ее песен были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения
в комнате становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
Нехаева была неприятна. Сидела она изломанно скорчившись, от нее исходил одуряющий запах крепких духов. Можно было подумать, что тени
в глазницах ее искусственны, так же как румянец на щеках и чрезмерная яркость губ. Начесанные на уши волосы делали ее лицо узким и острым, но Самгин уже не
находил эту девушку такой уродливой, какой она показалась с первого взгляда. Ее глаза смотрели на людей грустно, и она как будто чувствовала себя серьезнее всех
в этой
комнате.
Когда Клим случайно оставался с ней
в комнате, он чувствовал себя
в опасности под взглядом ее выпуклых глаз, взгляд этот Клим
находил вызывающим, бесстыдным.
У него немножко шумело
в голове и возникало желание заявить о себе; он шагал по
комнате, прислушиваясь, присматриваясь к людям, и
находил почти во всех забавное: вот Марина, почти прижав к стене светловолосого, носатого юношу, говорит ему...
Точно уколотый или внезапно вспомнив нечто тревожное, Диомидов соскочил со стула и начал молча совать всем руку свою. Клим
нашел, что Лидия держала эту слишком белую руку
в своей на несколько секунд больше, чем следует. Студент Маракуев тоже простился; он еще
в комнате молодецки надел фуражку на затылок.
За чаем выпили коньяку, потом дьякон и Макаров сели играть
в шашки, а Лютов забегал по
комнате, передергивая плечами, не
находя себе места; подбегал к окнам, осторожно выглядывал на улицу и бормотал...
Комната наполнилась непроницаемой тьмой, и Лидия исчезла
в ней. Самгин, протянув руки, поискал ее, не
нашел и зажег спичку.
«Нет, все это — не так, не договорено», — решил он и, придя
в свою
комнату, сел писать письмо Лидии. Писал долго, но, прочитав исписанные листки,
нашел, что его послание сочинили двое людей, одинаково не похожие на него: один неудачно и грубо вышучивал Лидию, другой жалобно и неумело оправдывал
в чем-то себя.
Самгины не
нашли предлога отказаться, но
в душной
комнате гостиницы поделились унылыми мыслями.
Самгин толкнул дверь маленького ресторана. Свободный стол
нашли в углу у двери
в комнату, где щелкали шары биллиарда.
В эту минуту явилась необходимость посетить уборную, она помещалась
в конце коридора, за кухней, рядом с
комнатой для прислуги. Самгин поискал
в столовой свечу, не
нашел и отправился, держа коробку спичек
в руках.
В коридоре кто-то возился, сопел, и это было так неожиданно, что Самгин, уронив спички, крикнул...
Квартиру
нашли сразу, три маленьких
комнаты во втором этаже трехэтажного дома, рыжего,
в серых пятнах...
Веселая ‹девица›, приготовив утром кофе, — исчезла. Он целый день питался сардинами и сыром, съел все, что
нашел в кухне, был голоден и обозлен. Непривычная темнота
в комнате усиливала впечатление оброшенности, темнота вздрагивала, точно пытаясь погасить огонь свечи, а ее и без того хватит не больше, как на четверть часа. «Черт вас возьми…»
— Это невозможно! — воскликнул граф и надел на дочь сверх платья валявшийся на полу ее утренний капот, обернул ее во все, какие только
нашел в комнате, тряпки, завязал ей шею своим носовым платком и, укутав таким образом, повел в карету. Вдруг выскочила жидовка.
Неточные совпадения
Когда она вошла
в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь
в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но
в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не
нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только:
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не
находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся
в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него
в комнате, говоря о разных пустяках и не будучи
в силах спросить, что хотел.
Когда княгиня через пять минут вошла
в комнату, она
нашла их уже совершенно помирившимися.
— Ну нет, не мечта! Я вам доложу, каков был Михеев, так вы таких людей не сыщете: машинища такая, что
в эту
комнату не войдет; нет, это не мечта! А
в плечищах у него была такая силища, какой нет у лошади; хотел бы я знать, где бы вы
в другом месте
нашли такую мечту!
В сундуках, которыми была наполнена ее
комната, было решительно все. Что бы ни понадобилось, обыкновенно говаривали: «Надо спросить у Натальи Савишны», — и действительно, порывшись немного, она
находила требуемый предмет и говаривала: «Вот и хорошо, что припрятала».
В сундуках этих были тысячи таких предметов, о которых никто
в доме, кроме ее, не знал и не заботился.