Неточные совпадения
Самгин видел незнакомого; только глаза Дмитрия напоминали юношу, каким он был за четыре года до этой встречи, глаза улыбались все еще
той улыбкой, которую Клим привык называть бабьей. Круглое и
мягкое лицо Дмитрия обросло светлой бородкой; длинные волосы завивались на концах. Он весело и быстро рассказал, что переехал сюда пять дней
тому назад, потому что разбил себе ногу и Марина перевезла его.
Она выработала певучую речь, размашистые, но
мягкие и уверенные жесты, —
ту свободу движений, которая в купеческом круге именуется вальяжностью. Каждым оборотом тела она ловко и гордо подчеркивала покоряющую силу его красоты. Клим видел, что мать любуется Алиной с грустью в глазах.
Взгляд голубых глаз часто и противоречиво изменялся —
то слишком, по-женски,
мягкий,
то неоправданно суров.
Невозможно было помириться с
тем, что царь похож на Диомидова, недопустима была виноватая улыбка на лице владыки стомиллионного народа. И непонятно было, чем мог этот молодой, красивенький и
мягкий человек вызвать столь потрясающий рев?
Почти весь день лениво падал снег, и теперь тумбы, фонари, крыши были покрыты пуховыми чепцами. В воздухе стоял
тот вкусный запах, похожий на запах первых огурцов, каким снег пахнет только в марте. Медленно шагая по
мягкому, Самгин соображал...
Самгин почувствовал в ней
мягкое, но неодолимое упрямство и стал относиться к Любаше осторожнее, подозревая, что она — хитрая, «себе на уме», хотя и казалась очень откровенной, даже болтливой. И, если о себе самой она говорит усмешливо, а порою даже иронически, — это для
того, чтоб труднее понять ее.
«В сущности, уют этих комнат холоден и жестковат. В Москве, у Варвары, теплее,
мягче. Надобно ехать домой. Сегодня же. А
то они поднимут разговор о завещании. Великодушный разговор, конечно. Да, домой…»
Чем ниже по реке сползал бойкий пароход,
тем более мило игрушечным становился город, раскрашенный
мягкими красками заката,
тем ярче сверкала золотая луковица собора, а маленькие домики, еще умаляясь, прижимались плотнее к зубчатой стене и башням кремля.
Утешающим тоном старшей, очень ласково она стала говорить вещи, с детства знакомые и надоевшие Самгину. У нее были кое-какие свои наблюдения, анекдоты, но она говорила не навязывая, не убеждая, а как бы разбираясь в
том, что знала. Слушать ее тихий,
мягкий голос было приятно, желание высмеять ее — исчезло. И приятна была ее доверчивость. Когда она подняла руки, чтоб поправить платок на голове, Самгин поймал ее руку и поцеловал. Она не протестовала, продолжая...
— Мой брат недавно прислал мне письмо с одним товарищем, — рассказывал Самгин. — Брат — недалекий парень, очень
мягкий. Его испугало крестьянское движение на юге и потрясла дикая расправа с крестьянами. Но он пишет, что не в силах ненавидеть
тех, которые били, потому что
те, которых били, тоже безумны до ужаса.
— Да, эсеры круто заварили кашу, — сумрачно сказал ему Поярков — скелет в пальто, разорванном на боку; клочья ваты торчали из дыр, увеличивая сходство Пояркова со скелетом. Кости на лице его, казалось, готовились прорвать серую кожу. Говорил он, как всегда, угрюмо, грубовато, но глаза его смотрели
мягче и как-то особенно пристально; Самгин объяснил это
тем, что глаза глубоко ушли в глазницы, а брови, раньше всегда нахмуренные, — приподняты, выпрямились.
— Правду говорю, Григорий, — огрызнулся толстяк, толкая зятя ногой в
мягком замшевом ботинке. — Здесь иная женщина потребляет в год товаров на сумму не меньшую, чем у нас население целого уезда за
тот же срок. Это надо понять! А у нас дама, порченная литературой, старается жить, одеваясь в ризы мечты,
то воображает себя Анной Карениной,
то сумасшедшей из Достоевского или мадам Роллан, а
то — Софьей Перовской. Скушная у нас дама!
А Самгин, не сознаваясь себе в этом, посещал квартиру Дронова почти уже только для
того, чтоб видеть эту спокойную, дородную,
мягкую женщину.
«За внешней грубостью — добрая,
мягкая душа. Тип Тани Куликовой, Любаши Сомовой, Анфимьевны. Тип человека, который чувствует себя созданным для
того, чтоб служить, — определял он, поспешно шагая и невольно оглядываясь: провожает его какой-нибудь субъект? — Служить — все равно кому. Митрофанов тоже человек этой категории. Не изжито древнее, рабское, христианское. Исааки, как говорил отец…»
Стол для ужина занимал всю длину столовой, продолжался в гостиной, и, кроме
того, у стен стояло еще несколько столиков, каждый накрыт для четверых. Холодный огонь электрических лампочек был предусмотрительно смягчен розетками из бумаги красного и оранжевого цвета, от этого теплее блестело стекло и серебро на столе, а лица людей казались
мягче, моложе. Прислуживали два старика лакея во фраках и горбоносая, похожая на цыганку горничная. Елена Прозорова, стоя на стуле, весело командовала...
В шестом году прибыл сюда слободской здешний мужик Постников, Сергей, три года жил в Москве в дворниках, а до
того — тихой был работник,
мягкой…
— Ну — что ж? Значит, вы — анархист, — пренебрежительно сказал его оппонент, Алексей Гогин; такой же щеголь, каким был восемь лет
тому назад, он сохранил веселый блеск быстрых глаз, но теперь в блеске этом было нечто надменное, ироническое, его красивый
мягкий голос звучал самодовольно, решительно. Гогин заметно пополнел, и красиво прихмуренные брови делали холеное лицо его как-то особенно значительным.
Потребовалось усилие — хотя и небольшое — для
того чтоб подойти к брату. Ковер и
мягкие зимние туфли заглушали шаги, и Дмитрий обернулся лишь тогда, когда брат произнес...
Неточные совпадения
Во время разлуки с ним и при
том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с
тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его
мягкою шейкой и широкими плечиками.
— Вот-вот именно, — поспешно обратилась к нему княгиня
Мягкая. — Но дело в
том, что Анну я вам не отдам. Она такая славная, милая. Что же ей делать, если все влюблены в нее и как тени ходят за ней?
Но не одни эти дамы, почти все, бывшие в гостиной, даже княгиня
Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не взглянул в
ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.
Эффект, производимый речами княгини
Мягкой, всегда был одинаков, и секрет производимого ею эффекта состоял в
том, что она говорила хотя и не совсем кстати, как теперь, но простые вещи, имеющие смысл. В обществе, где она жила, такие слова производили действие самой остроумной шутки. Княгиня
Мягкая не могла понять, отчего это так действовало, но знала, что это так действовало, и пользовалась этим.
— Но, Анна, — сказал Вронский убедительным,
мягким голосом, стараясь успокоить ее, — всё-таки необходимо сказать ему, а потом уж руководиться
тем, что он предпримет.