Неточные совпадения
Было очень трудно понять, что такое народ. Однажды
летом Клим, Дмитрий и дед ездили в село на ярмарку. Клима очень удивила огромная толпа празднично одетых баб и
мужиков, удивило обилие полупьяных, очень веселых и добродушных людей. Стихами, которые отец заставил его выучить и заставлял читать при гостях, Клим спросил дедушку...
— Народ у нас смиренный, он сам бунтовать не любит, — внушительно сказал Козлов. — Это разные господа, вроде инородца Щапова или казачьего потомка Данилы Мордовцева, облыжно приписывают русскому
мужику пристрастие к «политическим движениям» и враждебность к государыне Москве. Это — сущая неправда, — наш народ казаки вовлекали в бунты. Казак Москву не терпит. Мазепа двадцать
лет служил Петру Великому, а все-таки изменил.
— Но культура эта, недоступная
мужику, только озлобляла его, конечно, хотя
мужик тут — хороший, умный
мужик, я его насквозь знаю, восемь
лет работал здесь.
Мужик, он — таков: чем умнее, тем злее! Это — правило жизни его.
— Вот бы вас, господ,
года на три в
мужики сдавать, как нашего брата в солдаты сдают. Выучились где вам полагается, и — поди в деревню, поработай там в батраках у крестьян, испытай ихнюю жизнь до точки.
— Впрочем, этот термин, кажется, вышел из употребления. Я считаю, что прав Плеханов: социаль-демократы могут удобно ехать в одном вагоне с либералами. Европейский капитализм достаточно здоров и
лет сотню проживет благополучно. Нашему, русскому недорослю надобно учиться жить и работать у варягов. Велика и обильна земля наша, но — засорена нищим
мужиком, бессильным потребителем, и если мы не перестроимся — нам грозит участь Китая. А ваш Ленин для ускорения этой участи желает организовать пугачевщину.
— Начальство очень обозлилось за пятый
год. Травят
мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре
года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был
мужик, — так его и вовсе повесили. С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень с полицией. Беднота говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить с земли, а теперь вот…»
— Ерунду плетешь, пан. На сей
год число столыпинских помещиков сократилось до трехсот сорока двух тысяч! Сократилось потому, что сильные
мужики скупают землю слабых и организуются действительно крупные помещики, это — раз! А во-вторых: начались боевые выступления бедноты против отрубников, хутора — жгут! Это надобно знать, почтенные. Зря кричите. Лучше — выпейте! Провидение божие не каждый день посылает нам бенедиктин.
— Пятый
год и
мужика приучил думать, — с улыбочкой и поучительно заметил Фроленков.
В шестом
году прибыл сюда слободской здешний
мужик Постников, Сергей, три
года жил в Москве в дворниках, а до того — тихой был работник, мягкой…
— Конечно — Москва. Думу выспорила. Дума, конечно… может пользу принести. Все зависимо от людей. От нас в Думу Ногайцев попал. Его, в пятом
году, потрепали
мужики, испугался он, продал землишку Денисову, рощицу я купил. А теперь Ногайцева-то снова в помещики потянуло… И — напутал. Смиренномудрый, в графа Толстого верует, а — жаден. Так жаден, что нам даже и смешно, — жаден, а — неумелый.
— Картошка — народ! — взвизгнул голосок
мужика средних
лет с глазами совы, с круглым красным лицом в рыжей щетине.
— Бунты и до пятого
года в ходу были. Богатые
мужики очень злобились на господ.
— То-то вот. Дяде моему 87
лет, так он говорит: при крепостном праве, за барином,
мужику легче жилось…
— Наивно не верить. Вы, вероятно, притворяетесь, фальшивите. А представьте, что среди солдат, которых офицер ведет на врага, четверо были выпороты этим офицером в 907
году. И почти в любой роте возможны родственники
мужиков или рабочих, выпоротых или расстрелянных в
годы революции.
Это был каменный флигель, в котором на одной половине жил писарь и производились дела приказские, а другая была предназначена для приезда чиновников. Вихров прошел в последнее отделение. Вскоре к нему явился и голова,
мужик лет тридцати пяти, красавец из себя, но довольно уже полный, в тонкого сукна кафтане, обшитом золотым позументом.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки
лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой
мужик!
мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Крестьяне рассмеялися // И рассказали барину, // Каков
мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то в Питере, // Да угодил в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину // И за соху взялся. // С тех пор
лет тридцать жарится // На полосе под солнышком, // Под бороной спасается // От частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — // Как ком земли отвалится, // Что на сохе присох…
В каком
году — рассчитывай, // В какой земле — угадывай, // На столбовой дороженьке // Сошлись семь
мужиков: // Семь временнообязанных, // Подтянутой губернии, // Уезда Терпигорева, // Пустопорожней волости, // Из смежных деревень: // Заплатова, Дырявина, // Разутова, Знобишина, // Горелова, Неелова — // Неурожайка тож, // Сошлися — и заспорили: // Кому живется весело, // Вольготно на Руси?
Несмотря на превосходный урожай, никогда не было или, по крайней мере, никогда ему не казалось, чтобы было столько неудач и столько враждебных отношений между им и
мужиками, как нынешний
год, и причина неудач и этой враждебности была теперь совершенно понятна ему.
Дальнее поле, лежавшее восемь
лет в залежах под пусками, было взято с помощью умного плотника Федора Резунова шестью семьями
мужиков на новых общественных основаниях, и
мужик Шураев снял на тех же условиях все огороды.