Ветер нагнал множество весенних облаков, около солнца они были забавно кудрявы, точно парики вельмож восемнадцатого века. По улице воровато бегали с мешками на плечах
мужики и бабы, сновали дети, точно шашки, выброшенные из ящика. Лысый старик, с козлиной бородой на кадыке, проходя мимо Самгина, сказал...
Паровоз сердито дернул, лязгнули сцепления, стукнулись буфера, старик пошатнулся, и огорченный рассказ его стал невнятен. Впервые царь не вызвал у Самгина никаких мыслей, не пошевелил в нем ничего, мелькнул, исчез, и остались только поля, небогато покрытые хлебами, маленькие солдатики, скучно воткнутые вдоль пути. Пестрые
мужики и бабы смотрели вдаль из-под ладоней, картинно стоял пастух в красной рубахе, вперегонки с поездом бежали дети.
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов в манеж,
мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
Неточные совпадения
Было очень трудно понять, что такое народ. Однажды летом Клим, Дмитрий
и дед ездили в село на ярмарку. Клима очень удивила огромная толпа празднично одетых
баб и мужиков, удивило обилие полупьяных, очень веселых
и добродушных людей. Стихами, которые отец заставил его выучить
и заставлял читать при гостях, Клим спросил дедушку...
Он употреблял церковнославянские слова: аще, ибо, паче, дондеже, поелику, паки
и паки; этим он явно, но не очень успешно старался рассмешить людей. Он восторженно рассказывал о красоте лесов
и полей, о патриархальности деревенской жизни, о выносливости
баб и уме
мужиков, о душе народа, простой
и мудрой,
и о том, как эту душу отравляет город. Ему часто приходилось объяснять слушателям незнакомые им слова: па́морха, мурцовка, мо́роки, сугрев,
и он не без гордости заявлял...
Мужики стояли молча, обнажив лысые, лохматые
и жирно смазанные маслом головы, а под разноцветно ситцевыми головами
баб невидимым дымом вздымался тихонько рыдающий шепоток молитв.
Ему протянули несколько шапок, он взял две из них, положил их на голову себе близко ко лбу
и, придерживая рукой, припал на колено. Пятеро
мужиков, подняв с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки
и на плечи, куда
баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли, встал
и тихо, широкими шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро
мужиков провожали его, идя попарно.
Пока он рассказывал, Самгин присмотрелся
и увидал, что по деревне двигается на околицу к запасному магазину густая толпа
мужиков,
баб, детей, — двигается не очень шумно, а с каким-то урчащим гулом; впереди шагал небольшой, широкоплечий
мужик с толстым пучком веревки на плече.
Лошади бойко побежали,
и на улице стало тише.
Мужики,
бабы, встречая
и провожая бричку косыми взглядами, молча, нехотя кланялись Косареву, который, размахивая кнутом, весело выкрикивал имена знакомых, поощрял лошадей...
Полукругом стояли краснолицые музыканты, неистово дуя в трубы, медные крики
и уханье труб вливалось в непрерывный, воющий шум города,
и вой был так силен, что казалось, это он раскачивает деревья в садах
и от него бегут во все стороны, как встревоженные тараканы, бородатые
мужики с котомками за спиною, заплаканные
бабы.
— Господи, да — что же это? — истерически крикнула
баба, ощупывая его руками, точно слепая.
Мужик взмахнул рукою, открыл рот
и замотал головою, как будто его душили.
— А —
баб — не приходилось? — спросил человек в шапке с наушниками
и поучительно, уверенно заговорил, не ожидая ответа: —
Баб следует особенно стращать,
баба на чужое жаднее
мужика…
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят
мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был
мужик, — так его
и вовсе повесили. С
баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень с полицией. Беднота говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить с земли, а теперь вот…»
— А — не буде ниякого дела с войны этой… Не буде. Вот у нас, в Старом Ясене, хлеб сжали да весь
и сожгли, так же
и в Халомерах,
и в Удрое, — весь! Чтоб немцу не досталось.
Мужик плачет,
баба — плачет. Что плакать? Слезой огонь не погасишь.
Неточные совпадения
Для Константина народ был только главный участник в общем труде,
и, несмотря на всё уважение
и какую-то кровную любовь к
мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Напившись чаю у того самого богатого мужика-хозяина, у которого останавливался Левин в свою поездку к Свияжскому,
и побеседовав с
бабами о детях
и со стариком о графе Вронском, которого тот очень хвалил, Дарья Александровна в 10 часов поехала дальше.
Заревела на выгонах облезшая, только местами еще неперелинявшая скотина, заиграли кривоногие ягнята вокруг теряющих волну блеющих матерей, побежали быстроногие ребята по просыхающим с отпечатками босых ног тропинкам, затрещали на пруду веселые голоса
баб с холстами,
и застучали по дворам топоры
мужиков, налаживающих сохи
и бороны.
— Константин Дмитрич, — сказала она ему, — растолкуйте мне, пожалуйста, что такое значит, — вы всё это знаете, — у нас в Калужской деревне все
мужики и все
бабы всё пропили, что у них было,
и теперь ничего нам не платят. Что это значит? Вы так хвалите всегда
мужиков.
В церкви никого, кроме
мужиков, дворников
и их
баб, не было.