Неточные совпадения
Она говорила не много, спокойно и без необыкновенных слов, и очень редко
сердилась, но всегда не «по-летнему», шумно и грозно, как
мать Лидии, а «по-зимнему».
— На мамашу — не
сердись, она о тебе заботливая. Во всем городе я знаю всего трех
матерей, которые так о сыновьях заботятся.
— Ты
рассердился? — удивленно спросила
мать.
Клим слушал, не говоря ни слова.
Мать говорила все более высокомерно, Варавка
рассердился, зачавкал, замычал и ушел. Тогда
мать сказала Климу...
Тут чувство благодарности за радость толкнуло Клима сказать ему, что Лидия часто бывает у Макарова. К его удивлению, Варавка не
рассердился, он только опасливо взглянул в сторону комнат
матери и негромко сказал...
Варвара указала глазами на крышу флигеля; там, над покрасневшей в лучах заката трубою, едва заметно курчавились какие-то серебряные струйки. Самгин
сердился на себя за то, что не умеет отвлечь внимание в сторону от этой дурацкой трубы. И — не следовало спрашивать о
матери. Он вообще был недоволен собою, не узнавал себя и даже как бы не верил себе. Мог ли он несколько месяцев тому назад представить, что для него окажется возможным и приятным такое чувство к Варваре, которое он испытывает сейчас?
Только впоследствии понял я, за что
мать сердилась на Парашу и отчего она хотела, чтоб я не знал печальной истины, которую мать знала очень хорошо.
Неточные совпадения
Конек его был блестящие связи, которые он имел частию по родству моей
матери, частию по своим товарищам молодости, на которых он в душе
сердился за то, что они далеко ушли в чинах, а он навсегда остался отставным поручиком гвардии.
Теперь прошу особенного внимания: представьте себе, что если б ему удалось теперь доказать, что Софья Семеновна — воровка, то, во-первых, он доказал бы моей сестре и
матери, что был почти прав в своих подозрениях; что он справедливо
рассердился за то, что я поставил на одну доску мою сестру и Софью Семеновну, что, нападая на меня, он защищал, стало быть, и предохранял честь моей сестры, а своей невесты.
Когда мне
мать подавала утром, перед тем как мне идти на службу, простылый кофей, я
сердился и грубил ей, а между тем я был тот самый человек, который прожил весь месяц только на хлебе и на воде.
Моя
мать часто
сердилась, иногда бивала меня, но тогда, когда у нее, как она говорила, отнималась поясница от тасканья корчаг и чугунов, от мытья белья на нас пятерых и на пять человек семинаристов, и мытья полов, загрязненных нашими двадцатью ногами, не носившими калош, и ухода за коровой; это — реальное раздражение нерв чрезмерною работою без отдыха; и когда, при всем этом, «концы не сходились», как она говорила, то есть нехватало денег на покупку сапог кому-нибудь из нас, братьев, или на башмаки сестрам, — тогда она бивала нас.
— Верочка, ты на меня не
сердись. Я из любви к тебе бранюсь, тебе же добра хочу. Ты не знаешь, каковы дети милы
матерям. Девять месяцев тебя в утробе носила! Верочка, отблагодари, будь послушна, сама увидишь, что к твоей пользе. Веди себя, как я учу, — завтра же предложенье сделает!