Неточные совпадения
Каждое утро, в девять часов, Клим и Дронов поднимались в мезонин к Томилину и до полудня сидели в
маленькой комнате, похожей на чулан, куда в беспорядке брошены три стула,
стол, железный умывальник, скрипучая деревянная койка и множество книг.
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным
столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами
маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
— Он должен жить и учиться здесь, — сказала она, пристукнув по
столу маленьким, но крепким кулачком. — А когда мне будет пятнадцать лет и шесть месяцев, мы обвенчаемся.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за
маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на
столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
В теплом, приятном сумраке небольшой комнаты за
столом у самовара сидела
маленькая, гладко причесанная старушка в золотых очках на остром, розовом носике; протянув Климу серую, обезьянью лапку, перевязанную у кисти красной шерстинкой, она сказала, картавя, как девочка...
Кончив петь, дама подошла к
столу, взяла из вазы яблоко и, задумчиво погладив его
маленькой рукою, положила обратно.
И, нервно схватив бутылку со
стола, налил в стакан свой пива. Три бутылки уже были пусты. Клим ушел и, переписывая бумаги, прислушивался к невнятным голосам Варавки и Лютова. Голоса у обоих были почти одинаково высокие и порою так странно взвизгивали, как будто сердились, тоскуя, две
маленькие собачки, запертые в комнате.
С этим он и уснул, а утром его разбудил свист ветра, сухо шумели сосны за окном, тревожно шелестели березы; на синеватом полотнище реки узорно курчавились
маленькие волнишки. Из-за реки плыла густо-синяя туча, ветер обрывал ее край, пышные клочья быстро неслись над рекою, поглаживая ее дымными тенями. В купальне кричала Алина. Когда Самгин вымылся, оделся и сел к
столу завтракать — вдруг хлынул ливень, а через минуту вошел Макаров, стряхивая с волос капли дождя.
Он вообще вел себя загадочно и рассеянно, позволяя Самгину думать, что эта рассеянность — искусственна. Нередко он обрывал речь свою среди фразы и, вынув из бокового кармана темненького пиджачка
маленькую книжку в коже, прятал ее под
стол, на колено свое и там что-то записывал тонким карандашом.
Лысый старик с шишкой на лбу помог Климу вымыться и безмолвно свел его вниз; там, в
маленькой комнатке, за
столом, у самовара сидело трое похмельных людей.
Лидия писала письмо, сидя за
столом в своей
маленькой комнате. Она молча взглянула на Клима через плечо и вопросительно подняла очень густые, но легкие брови.
— Слышали? — спросил он, улыбаясь, поблескивая черненькими глазками. Присел к
столу, хозяйственно налил себе стакан чаю, аккуратно положил варенья в стакан и, размешивая чай, позванивая ложечкой, рассказал о крестьянских бунтах на юге.
Маленькая, сухая рука его дрожала, личико морщилось улыбками, он раздувал ноздри и все вертел шеей, сжатой накрахмаленным воротником.
Его не слушали. Рассеянные по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к
столу. Бритоголовый встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его лицо, — лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали
маленькие, узкие глаза.
«Бедно живет», — подумал Самгин, осматривая комнатку с окном в сад; окно было кривенькое, из четырех стекол, одно уже зацвело, значит — торчало в раме долгие года. У окна
маленький круглый
стол, накрыт вязаной салфеткой. Против кровати — печка с лежанкой, близко от печи комод, шкатулка на комоде, флаконы, коробочки, зеркало на стене. Три стула, их манерно искривленные ножки и спинки, прогнутые плетеные сиденья особенно подчеркивали бедность комнаты.
Пили, должно быть, на старые дрожжи, все быстро опьянели. Самгин старался пить
меньше, но тоже чувствовал себя охмелевшим. У рояля девица в клетчатой юбке ловко выколачивала бойкий мотивчик и пела по-французски; ей внушительно подпевал адвокат, взбивая свою шевелюру, кто-то хлопал ладонями, звенело стекло на
столе, и все вещи в комнате, каждая своим голосом, откликались на судорожное веселье людей.
За церковью, в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он зашел в
маленькую, теплую комнату, сел у двери, в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, — они сидели за двумя
столами у буфета, и до него донеслись слова...
— Из-за голубей потерял, — говорил он, облокотясь на
стол, запустив пальцы в растрепанные волосы, отчего голова стала уродливо огромной, а лицо —
меньше. — Хорошая женщина, надо сказать, но, знаете, у нее — эти общественные инстинкты и все такое, а меня это не опьяняет…
К
столу Лидии подошла пожилая женщина в черном платье, с
маленькой головой и остроносым лицом, взяла в руки желтую библию и неожиданно густым, сумрачным голосом возгласила...
Это было дома у Марины, в ее
маленькой, уютной комнатке. Дверь на террасу — открыта, теплый ветер тихонько перебирал листья деревьев в саду; мелкие белые облака паслись в небе, поглаживая луну, никель самовара на
столе казался голубым, серые бабочки трепетали и гибли над огнем, шелестели на розовом абажуре лампы. Марина — в широчайшем белом капоте, — в широких его рукавах сверкают голые, сильные руки. Когда он пришел — она извинилась...
Особенно бесцеремонно шумели за большим
столом у стены, налево от него, — там сидело семеро, и один из них, высокий, тонкий, с
маленькой головой, с реденькими усами на красном лице, тенористо и задорно врезывал в густой гул саркастические фразы...
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на дому, в ее
маленькой уютной комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел в окна с улицы и в дверь с террасы; в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На
столе, как всегда, кипел самовар, — Марина, в капоте в кружевах, готовя чай, говорила, тоже как всегда, — спокойно, усмешливо...
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и
маленький, круглый
стол, а на нем графин воды, стакан.
Самгин толкнул дверь
маленького ресторана. Свободный
стол нашли в углу у двери в комнату, где щелкали шары биллиарда.
На
столе горела
маленькая лампа под зеленым абажуром, неприятно окрашивая лицо Лютова в два цвета: лоб — зеленоватый, а нижняя часть лица, от глаз до бородки, устрашающе темная.
— Здесь — только причесали, а платье шито в Москве и — плохо, если хочешь знать, — сказала она, укладывая бумаги в
маленький, черный чемодан, сунула его под
стол и, сопроводив пинком, спросила...
Самгин, протирая очки, осматривался:
маленькая, без окон, комната, похожая на приемную дантиста, обставленная мягкой мебелью в чехлах серой парусины, посредине — круглый
стол, на
столе — альбомы, на стенах — серые квадраты гравюр. Сквозь драпри цвета бордо на дверях в соседнее помещение в комнату втекает красноватый сумрак и запах духов, и где-то далеко, в тишине звучит приглушенный голос Бердникова...
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся:
маленькая комната, овальный
стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
Самгин прошел в комнату побольше, обставленную жесткой мебелью, с большим обеденным
столом посредине, на
столе кипел самовар. У буфета хлопотала
маленькая сухая старушка в черном платье, в шелковой головке, вытаскивала из буфета бутылки.
Стол и комнату освещали с потолка три голубых розетки.
В конце концов было весьма приятно сидеть за
столом в
маленькой, уютной комнате, в теплой, душистой тишине и слушать мягкий, густой голос красивой женщины. Она была бы еще красивей, если б лицо ее обладало большей подвижностью, если б темные глаза ее были мягче. Руки у нее тоже красивые и очень ловкие пальцы.
Для гостиной пригодилась мебель из московского дома, в
маленькой приемной он поставил круглый
стол, полдюжины венских стульев, повесил чей-то рисунок пером с Гудонова Вольтера, гравюру Матэ, изображавшую сердитого Салтыкова-Щедрина, гравюрку Гаварни — французский адвокат произносит речь.
В буфете, занятом офицерами,
маленький старичок-официант, бритый, с лицом католического монаха, нашел Самгину место в углу за
столом, прикрытым лавровым деревом, две трети
стола были заняты колонками тарелок, на свободном пространстве поставил прибор; делая это, он сказал, что поезд в Ригу опаздывает и неизвестно, когда придет, станция загромождена эшелонами сибирских солдат, спешно отправляемых на фронт, задержали два санитарных поезда в Петроград.
— Вот я согласен, — ответил в конце
стола человек
маленького роста, он встал, чтоб его видно было; Самгину издали он показался подростком, но от его ушей к подбородку опускались не густо прямые волосы бороды, на подбородке она была плотной и, в сумраке, казалась тоже синеватой.
За длинным
столом, против Самгина, благодушно глядя на него, сидел Ногайцев, лаская пальцами свою бороду, рядом с ним положил на
стол толстые локти и приподнял толстые плечи краснощекий человек с волосами дьякона и с нагловатым взглядом, — Самгину показалось, что он знает эти
маленькие зрачки хорька и грязноватые белки в красных жилках.