Неточные совпадения
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор
стоял в изголовье кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались на одной подтяжке, другую он накрутил на кисть
левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали, ноги доктора дрожали, точно у пьяного, а мутные глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
У себя в комнате, при огне, Клим увидал, что
левый бок блузы Макарова потемнел, влажно лоснится, а со стула на пол капают черные капли. Лидия молча
стояла пред ним, поддерживая его падавшую на грудь голову, Таня, быстро оправляя постель Клима, всхлипывала...
Ему вспомнилось, как однажды, войдя в столовую, он увидал, что Марина,
стоя в своей комнате против Кутузова, бьет кулаком своей правой руки по ладони
левой, говоря в лицо бородатого студента...
— У вас, Кутузов, неприятная манера
стоять, выдвинув
левую ногу вперед. Это значит: вы уже считаете себя вождем и думаете о монументе…
Лютов
стоял, предостерегающе подняв правую руку, крепко растирая
левой неровно отросшую бородку. Макаров, сидя у стола, сосредоточенно намазывал икрою калач. Клим Самгин, на диване, улыбался, ожидая неприличного и смешного.
— Шш! — зашипел Лютов, передвинув саблю за спину, где она повисла, точно хвост. Он стиснул зубы, на лице его вздулись костяные желваки, пот блестел на виске, и
левая нога вздрагивала под кафтаном. За ним
стоял полосатый арлекин, детски положив подбородок на плечо Лютова, подняв руку выше головы, сжимая и разжимая пальцы.
Диомидов, в ярко начищенных сапогах с голенищами гармоникой, в черных шароварах, в длинной, белой рубахе, помещался на стуле, на высоте трех ступенек от земли; длинноволосый, желтолицый, с Христовой бородкой, он был похож на икону в киоте. Пред ним, на засоренной, затоптанной земле двора,
стояли и сидели темно-серые люди; наклонясь к ним, размешивая воздух правой рукой, а
левой шлепая по колену, он говорил...
Кочегар остановился, но расстояние между ним и рабочими увеличивалось, он
стоял в позе кулачного бойца, ожидающего противника,
левую руку прижимая ко груди, правую, с шапкой, вытянув вперед. Но рука упала, он покачнулся, шагнул вперед и тоже упал грудью на снег, упал не сгибаясь, как доска, и тут, приподняв голову, ударяя шапкой по снегу, нечеловечески сильно заревел, посунулся вперед, вытянул ноги и зарыл лицо в снег.
Самгин подвинулся к решетке сада как раз в тот момент, когда солнце, выскользнув из облаков, осветило на паперти собора фиолетовую фигуру протоиерея Славороссова и золотой крест на его широкой груди. Славороссов
стоял, подняв
левую руку в небо и простирая правую над толпой благословляющим жестом. Вокруг и ниже его копошились люди, размахивая трехцветными флагами, поблескивая окладами икон, обнажив лохматые и лысые головы. На минуту стало тихо, и зычный голос сказал, как в рупор...
Он исчез. Парень подошел к столу, взвесил одну бутылку, другую, налил в стакан вина, выпил, громко крякнул и оглянулся, ища, куда плюнуть. Лицо у него опухло,
левый глаз почти затек, подбородок и шея вымазаны кровью. Он стал еще кудрявей, — растрепанные волосы его
стояли дыбом, и он был еще более оборван, — пиджак вместе с рубахой распорот от подмышки до полы, и, когда парень пил вино, — весь бок его обнажился.
В комнате Алексея сидело и
стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин, был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его. Из-за спин и голов людей Клим не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо с насмешливыми глазами, толстый локоть
левой руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты правой.
Солдат упал вниз лицом, повернулся на бок и стал судорожно щупать свой живот. Напротив, наискось,
стоял у ворот такой же маленький зеленоватый солдатик, размешивал штыком воздух, щелкая затвором, но ружье его не стреляло. Николай, замахнувшись ружьем, как палкой, побежал на него; солдат, выставив вперед
левую ногу, вытянул ружье, стал еще меньше и крикнул...
У буфета
стоял поручик Трифонов, держась правой рукой за эфес шашки, а
левой схватив за ворот лысого человека, который был на голову выше его; он дергал лысого на себя, отталкивал его и сипел...
Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно
стоять в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что
левые говорят громко, но слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано в городской думе, на собрании кадетской партии, членом ее местного комитета — бывшим поверенным по делам Марины.
— Продолжай, — предложила Марина. Она была уже одета к выходу — в шляпке, в перчатке по локоть на
левой руке, а в правой кожаный портфель, свернутый в трубку;
стоя пред нею, Попов лепил пальцами в воздухе различные фигуры, точно беседуя с глухонемой.
— Смирно-о! Эй, ты, рябой, — подбери брюхо! Что ты — беременная баба? Носки, носки, черт вас возьми! Сказано: пятки — вместе, носки — врозь. Харя чертова — как ты
стоишь? Чего у тебя плечо плеча выше? Эх вы, обормоты, дураково племя. Смирно-о! Равнение налево, шагом… Куда тебя черти двигают, свинья тамбовская, куда? Смирно-о! Равнение направо, ша-агом… арш! Ать — два, ать — два,
левой,
левой…
Стой! Ну — черти не нашего бога, ну что мне с вами делать, а?
Неточные совпадения
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего
левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей
стоял, отворив дверцу. Швейцар
стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою рукой кружева рукава от крючка шубки и, нагнувши голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице на
левом фланге; тут же
стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в карты.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он
стоять на одном и том же месте, хлопать
левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Прощай, свидетель падшей славы, // Петровский замок. Ну! не
стой, // Пошел! Уже столпы заставы // Белеют; вот уж по Тверской // Возок несется чрез ухабы. // Мелькают мимо будки, бабы, // Мальчишки, лавки, фонари, // Дворцы, сады, монастыри, // Бухарцы, сани, огороды, // Купцы, лачужки, мужики, // Бульвары, башни, казаки, // Аптеки, магазины моды, // Балконы,
львы на воротах // И стаи галок на крестах.
Атвуд взвел, как курок,
левую бровь,
постоял боком у двери и вышел. Эти десять минут Грэй провел, закрыв руками лицо; он ни к чему не приготовлялся и ничего не рассчитывал, но хотел мысленно помолчать. Тем временем его ждали уже все, нетерпеливо и с любопытством, полным догадок. Он вышел и увидел по лицам ожидание невероятных вещей, но так как сам находил совершающееся вполне естественным, то напряжение чужих душ отразилось в нем легкой досадой.