Неточные совпадения
За чаем Клим говорил о Метерлинке сдержанно, как человек, который имеет свое мнение, но не хочет навязывать его собеседнику. Но он все-таки
сказал, что аллегория «Слепых» слишком прозрачна, а отношение Метерлинка к разуму сближает его со
Львом Толстым. Ему было приятно, что Нехаева согласилась с ним.
— Мне — сюда! —
сказал Клим, остановясь на углу переулка. Дьякон протянул ему свою длинную руку,
левой рукою дотронулся до шляпы и пожелал...
— Очень рад, —
сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее
левой рукою, и от этого толстые губы его растерянно улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел в углу, за шкафом, туго набитым книгами в переплетах.
— Работа на реакцию, —
сказал Клим, бросив газету на пол. — Потом какой-нибудь
Лев Тихомиров снова раскается,
скажет, что террор был глупостью и России ничего не нужно, кроме царя.
Самгин уже видел, что пред ним знакомый и неприятный тип чудака-человека. Не верилось, что он слепнет, хотя
левый глаз был мутный и странно дрожал, но можно было думать, что это делается нарочно, для вящей оригинальности. Отвечая на его вопросы осторожно и сухо, Самгин уступил желанию
сказать что-нибудь неприятное и
сказал...
И, постучав карандашом по синим ногтям
левой руки,
сказал, тоже не торопясь...
Самгин подвинулся к решетке сада как раз в тот момент, когда солнце, выскользнув из облаков, осветило на паперти собора фиолетовую фигуру протоиерея Славороссова и золотой крест на его широкой груди. Славороссов стоял, подняв
левую руку в небо и простирая правую над толпой благословляющим жестом. Вокруг и ниже его копошились люди, размахивая трехцветными флагами, поблескивая окладами икон, обнажив лохматые и лысые головы. На минуту стало тихо, и зычный голос
сказал, как в рупор...
— Демонстрация, — озабоченно
сказал адвокат Правдин, здороваясь с Климом, и, снимая перчатку с
левой руки, добавил, вздохнув: — Боюсь — будет демонстрация бессилия.
— Все это — ненадолго, ненадолго, —
сказал доктор, разгоняя дым рукой. — Ну-ко, давай, поставим компресс. Боюсь, как
левый глаз у него? Вы, Самгин, идите спать, а часа через два-три смените ее…
— Какой надоедный визгун! —
сказала Алина, рассматривая в зеркальце свой
левый глаз. — И — врет! Не — честно, а вместе живут.
— «Восемьдесят тысяч верст вокруг самого себя», — как
сказал Глеб Иванович Успенский о
Льве Толстом. А ведь это, пожалуй, так и установлено навсегда, чтобы земля вращалась вокруг солнца, а человек — вокруг духа своего.
— Вот как ты сердито, —
сказала Марина веселым голосом. — Такие ли метаморфозы бывают, милый друг! Вот
Лев Тихомиров усердно способствовал убийству папаши, а потом покаялся сынку, что — это по ошибке молодости сделано, и сынок золотую чернильницу подарил ему. Это мне Лидия рассказала.
— Меня? Разве я за настроения моего поверенного ответственна? Я говорю в твоих интересах. И — вот что, —
сказала она, натягивая перчатку на пальцы
левой руки, — ты возьми-ка себе Мишку, он тебе и комнаты приберет и книги будет в порядке держать, — не хочешь обедать с Валентином — обед подаст. Да заставил бы его и бумаги переписывать, — почерк у него — хороший. А мальчишка он — скромный, мечтатель только.
К его удовольствию, усатый мужик оправдал это впечатление: прилепив слюною окурок папиросы стоймя к ногтю большого пальца
левой руки и рассматривая его, он
сказал...
Правая рука ее была обнажена по локоть,
левая — почти до плеча. Капот как будто сползал с нее. Самгин, глядя на дымок папиросы,
сказал, не скрывая сожаления...
Вспомнил, что в романе «Воскресение»
Лев Толстой назвал ризу попа золотой рогожей, — за это пошленький литератор Ясинский
сказал в своей рецензии, что Толстой — гимназист.
— А-а, приехал, — ненужно громко
сказала Марина и, встряхнув какими-то бумагами в
левой руке, правую быстро вскинула к подбородку Клима. Она никогда раньше не давала ему целовать руку, и в этом ее жесте Самгин почувствовал нечто.
— «Хоть гирше, та инше», —
сказал Дронов, появляясь в двери. — Это — бесспорно, до этого — дойдем. Прихрамывая на обе ноги по очереди, — сегодня на
левую, завтра — на правую, но дойдем!
Умер
Лев Толстой. Агафья была первым человеком, который
сказал это Самгину утром, подавая ему газеты...
Гости молчали, ожидая, что
скажет хозяин. Величественный, точно индюк, хозяин встал, встряхнул полуседой курчавой головой артиста, погладил ладонью
левой руки бритую щеку, голубоватого цвета, и, сбивая пальцем пепел папиросы в пепельницу, заговорил сдобным баритоном...
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито
сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на
левой стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
— Четвертый, —
сказал старик, обращаясь к своим, и даже показал четыре пальца
левой руки. — В замещение Михаила Локтева посланы? Для беженцев, говорите? Так вот, мы — эти самые очевидные беженцы. И даже — того хуже.
— Ничего неприличного я не
сказал и не собираюсь, — грубовато заявил оратор. — А если говорю смело, так, знаете, это так и надобно, теперь даже кадеты пробуют смело говорить, — добавил он, взмахнув
левой рукой, большой палец правой он сунул за ремень, а остальные четыре пальца быстро шевелились, сжимаясь в кулак и разжимаясь, шевелились и маленькие медные усы на пестром лице.