Неточные совпадения
Говоря, он смотрел в потолок и не видел, что делает Дмитрий; два тяжелых хлопка заставили его вздрогнуть и привскочить на кровати. Хлопал
брат книгой по
ладони, стоя среди комнаты в твердой позе Кутузова. Чужим голосом, заикаясь, он сказал...
Дмитрий ослепленно мигнул и стер
ладонью морщины с широкого лба, но тотчас же, наклонясь к
брату, спросил...
Дмитрий начал рассказывать нехотя, тяжеловато, но скоро оживился, заговорил торопливо, растягивая и подчеркивая отдельные слова, разрубая воздух ребром
ладони. Клим догадался, что
брат пытается воспроизвести характер чужой речи, и нашел, что это не удается ему.
— Моралист, хех! Неплохое ремесло. Ну-ко, выпьем, моралист! Легко,
брат, убеждать людей, что они — дрянь и жизнь их — дрянь, они этому тоже легко верят, черт их знает почему! Именно эта их вера и создает тебе и подобным репутации мудрецов. Ты — не обижайся, — попросил он, хлопнув
ладонью по колену Самгина. — Это я говорю для упражнения в острословии. Обязательно, братец мой, быть остроумным, ибо чем еще я куплю себе кусок удовольствия?
— И, зажав
ладони в коленях, наклонясь к
брату, он заговорил более оживленно: — Не люблю эту публику, легковесные люди, бунтари, бланкисты.
Клим Иванович Самгин присматривался к
брату все более внимательно. Под пиджаком Дмитрия, как латы, — жилет из оленьей или лосиной кожи, застегнутый до подбородка, виден синий воротник косоворотки.
Ладони у него широкие, точно у гребца. И хотя волосы седые, но он напоминает студента, влюбленного в Марину и служившего для всех справочником по различным вопросам.
Неточные совпадения
— Вот, я приехал к тебе, — сказал Николай глухим голосом, ни на секунду не спуская глаз с лица
брата. — Я давно хотел, да всё нездоровилось. Теперь же я очень поправился, — говорил он, обтирая свою бороду большими худыми
ладонями.
Братья Стрельцовы — люди почти «в миллионах», московские домовладельцы, староверы, кажется, по Преображенскому толку, вся жизнь их была как на
ладони: каждый шаг их был известен и виден десятки лет. Они оба — холостяки, жили в своем уютном доме вместе с племянницей, которая была все для них: и управляющей всем хозяйством, и кухаркой, и горничной.
Он так часто и грустно говорил: было, была, бывало, точно прожил на земле сто лет, а не одиннадцать. У него были, помню, узкие
ладони, тонкие пальцы, и весь он — тонкий, хрупкий, а глаза — очень ясные, но кроткие, как огоньки лампадок церковных. И
братья его были тоже милые, тоже вызывали широкое доверчивое чувство к ним, — всегда хотелось сделать для них приятное, но старший больше нравился мне.
— Ответствующий, — снова приступил Вибель к поучению, — немедленно при этом поднимает
ладонь к лицу своему и потихоньку шикает, напоминая тем вопрошающему о молчании; потом оба
брата лобызаются, три раза прикладывая щеку к щеке… — Записали все мои слова?
— Вот это,
брат, так жизнеописание! — в восторга воскликнул Глумов. — Выходит, что ты в течение 62 лет «за житие» всего-навсего уплатил серебром миллион сто семьдесят одну тысячу восемьсот восемьдесят семь рублей тридцать одну копейку. Ни копейки больше, ни копейки меньше — вся жизнь как на
ладони! Ну, право, недорого обошлось!