Неточные совпадения
Первые годы
жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу
и культуру тех немногих людей, которые мужественно
и беззащитно поставили себя «между молотом
и наковальней», между правительством бездарного потомка талантливой немецкой принцессы
и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного,
культуры, той идеальной силы
и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром
и очеловечению человека, к обогащению своей
жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «
и морали». — Ну, конечно,
и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
«Разведчик. Соглядатай. Делает карьеру радикала, для того чтоб играть роль Азефа. Но как бы то ни было, его насмешка над красивой
жизнью — это насмешка хама, о котором писал Мережковский, это отрицание
культуры сыном трактирщика
и — содержателя публичного дома».
— Возвращение человека назад, в первобытное состояние, превращение существа, тонко организованного веками культурной
жизни, в органическое вещество, каким история
культуры и социология показывает нам стада первобытных людей…
Неточные совпадения
Вопрос об интенсивной
культуре, предполагающей напряженную активность, еще не делался для него вопросом
жизни и судьбы.
Столь разнохарактерные явления, как империализм в политике
и теософия в духовной
жизни, одинаково симптоматичны для тяготения к выходу за пределы европейской
культуры, к движению с Запада на Восток.
В Париже — последнее истончение
культуры, великой
и всемирной латинской
культуры, перед лицом которой
культура Германии есть варварство,
и в том же Париже — крайнее зло новой
культуры, новой свободной
жизни человечества — царство мещанства
и буржуазности.
Русь совсем не свята
и не почитает для себя обязательно сделаться святой
и осуществить идеал святости, она — свята лишь в том смысле, что бесконечно почитает святых
и святость, только в святости видит высшее состояние
жизни, в то время как на Западе видят высшее состояние также
и в достижениях познания или общественной справедливости, в торжестве
культуры, в творческой гениальности.
Внутренне этот исторический поворот подготовлялся духовным кризисом европейской
культуры, крахом позитивизма
и материализма новейшего европейского сознания, разочарованием в
жизни, жаждой новой веры
и новой мудрости.