На другой день, утром, он сидел в большом светлом кабинете, обставленном черной мебелью; в огромных шкафах нарядно блестело золото
корешков книг, между Климом и хозяином кабинета — стол на толстых и пузатых ножках, как ножки рояля.
— Вы, конечно, знаете, что люди вообще не располагают к доверию, — произнес Самгин докторально, но тотчас же сообразил, что говорит снисходительно и этим может усилить иронию гостя. Гость, стоя спиной к нему, рассматривая
корешки книг в шкафе, сказал...
Неточные совпадения
Он оглянулся, взял
книгу со стола, посмотрел на
корешок и снова сунул на стол.
Седобородый жандарм, вынимая из шкафа
книги, встряхивал их, держа вверх
корешками, и следил, как молодой товарищ его, разрыв постель, заглядывает под кровать, в ночной столик. У двери, мечтательно покуривая, прижался околоточный надзиратель, он пускал дым за дверь, где неподвижно стояли двое штатских и откуда притекал запах йодоформа. Самгин поймал взгляд молодого жандарма и шепнул ему...
Развернув переплет
книги, он прищурил глаз, посмотрел в трубочку
корешка.
В углу, на маленькой полке стояло десятка два
книг в однообразных кожаных переплетах. Он прочитал на
корешках: Бульвер Литтон «Кенельм Чиллингли», Мюссе «Исповедь сына века», Сенкевич «Без догмата», Бурже «Ученик», Лихтенберже «Философия Ницше», Чехов «Скучная история». Самгин пожал плечами: странно!
Назавтра опять вынула и заложила в одну толстую, переплетенную в крепкий
корешок книгу (она и всегда так делала с своими бумагами, чтобы поскорее найти, когда понадобится).
Синкрайт запер каюту и провел меня за салон, где открыл дверь помещения, окруженного по стенам рядами полок. Я определил на глаз количество томов тысячи в три. Вдоль полок, поперек
корешков книг, были укреплены сдвижные медные полосы, чтобы книги не выпадали во время качки. Кроме дубового стола с письменным прибором и складного стула, здесь были ящики, набитые журналами и брошюрами.
Неточные совпадения
В следующей комнате, куда привел хозяин гостя своего, тоже висело несколько картин такого же колорита; во весь почти передний угол стояла кивота с образами; на дубовом некрашеном столе лежала раскрытая и повернутая
корешком вверх
книга, в пергаментном переплете; перед столом у стены висело очень хорошей работы костяное распятие; стулья были некрашеные, дубовые, высокие, с жесткими кожаными подушками.
Из этого шкафа он достал Евгениевский «Календарь», переплетенный в толстый синий демикотон, с желтым юхтовым
корешком, положил эту
книгу на стоявшем у его постели овальном столе, зажег пред собою две экономические свечи и остановился: ему показалось, что жена его еще ворочается и не спит.
Чтобы не проводить времени в праздности, он составлял подробный каталог своим
книгам и приклеивал к их
корешкам билетики, и эта механическая, кропотливая работа казалась ему интереснее, чем чтение.
День этот был странно длинён. Над крышами домов и площадью неподвижно висела серая туча, усталый день точно запутался в её сырой массе и тоже остановился. К вечеру в лавку пришли покупатели, один — сутулый, худой, с красивыми, полуседыми усами, другой — рыжебородый, в очках. Оба они долго и внимательно рылись в
книгах, худой всё время тихонько свистел, и усы у него шевелились, а рыжий говорил с хозяином. Евсей укладывал отобранные
книги в ряд,
корешками вверх, и прислушивался к словам старика Распопова.
— О жизни и духе!.. — задумчиво повторил между тем бродяга и опять с видом удивления стал поворачивать
книгу во все стороны, осматривая и
корешок, и коленкоровый переплет, и даже самый шрифт. Казалось, он удивлялся, что
книга с таким заглавием так проста на вид. Быть может, он ожидал встретить «вопросы о духе» в каком-нибудь фолианте, переплетенном в старинный сафьян.