Неточные совпадения
Он читал Бокля, Дарвина, Сеченова, апокрифы и творения отцов церкви, читал «Родословную
историю татар» Абдул-гази Багодур-хана и, читая, покачивал головою вверх и вниз, как бы выклевывая со страниц
книги странные факты и мысли. Самгину казалось, что от этого нос его становился заметней, а лицо еще более плоским. В
книгах нет тех странных вопросов, которые волнуют Ивана, Дронов сам выдумывает их, чтоб подчеркнуть оригинальность своего ума.
С той поры он почти сорок лет жил, занимаясь
историей города, написал
книгу, которую никто не хотел издать, долго работал в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей
истории, но был изгнан из редакции за статью, излагавшую ссору одного из губернаторов с архиереем; светская власть обнаружила в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора в ряды людей неблагонадежных.
И было забавно видеть, что Варвара относится к влюбленному Маракуеву с небрежностью, все более явной, несмотря на то, что Маракуев усердно пополняет коллекцию портретов знаменитостей, даже вырезал гравюру Марии Стюарт из «
Истории» Маколея, рассматривая у знакомых своих великолепное английское издание этой
книги.
Старики беспокоили. Самгин пошел в кабинет, взял на ощупь
книгу, воротился, лег. Оказалось, он ошибся,
книга — не Пушкин, а «
История Наполеона». Он стал рассматривать рисунки Ораса Берне, но перед глазами стояли, ругаясь, два старика.
В углу, на маленькой полке стояло десятка два
книг в однообразных кожаных переплетах. Он прочитал на корешках: Бульвер Литтон «Кенельм Чиллингли», Мюссе «Исповедь сына века», Сенкевич «Без догмата», Бурже «Ученик», Лихтенберже «Философия Ницше», Чехов «Скучная
история». Самгин пожал плечами: странно!
Подумав, он вспомнил: из
книги немецкого демократа Иоганна Шерра. Именно этот профессор советовал смотреть на всемирную
историю как на комедию, но в то же время соглашался с Гете в том, что...
В конце концов
история — это памятная
книга несчастий, страданий и вынужденных преступлений наших предков.
Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения
книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для
истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
— Ты гулял хорошо? — сказал Алексей Александрович, садясь на свое кресло, придвигая к себе
книгу Ветхого Завета и открывая ее. Несмотря на то, что Алексей Александрович не раз говорил Сереже, что всякий христианин должен твердо знать священную
историю, он сам в Ветхом Завете часто справлялся с
книгой, и Сережа заметил это.
Только два больших тома «Histoire des voyages», [«
История путешествий» (фр.).] в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом и пошли, длинные, толстые, большие и маленькие
книги, — корочки без
книг и
книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести в порядок библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку.
Если ему кое-как удавалось одолеть
книгу, называемую статистикой,
историей, политической экономией, он совершенно был доволен.
Он мысленно вел с ней нескончаемый разговор и днем и ночью. К «
Истории открытий и изобретений» он все примешивал какие-нибудь новые открытия в наружности или в характере Ольги, изобретал случай нечаянно встретиться с ней, послать
книгу, сделать сюрприз.