Он всегда говорил, что на мужике далеко не уедешь, что есть только одна лошадь, способная сдвинуть воз, — интеллигенция. Клим знал, что интеллигенция — это отец, дед, мама, все знакомые и, конечно, сам Варавка, который может сдвинуть
какой угодно тяжелый воз. Но было странно, что доктор, тоже очень сильный человек, не соглашался с Варавкой; сердито выкатывая черные глаза, он кричал...
«Надо искать работы», — напоминал он себе и снова двигался по бесчисленным залам Эрмитажа, рассматривая вещи, удовлетворяясь тем, что наблюдаемое не ставит вопросов, не требует ответов, разрешая думать о них
как угодно или — не думать.
Неточные совпадения
—
Как вам
угодно. Если у нас князья и графы упрямо проповедуют анархизм — дозвольте и купеческому сыну добродушно поболтать на эту тему! Разрешите человеку испытать всю сладость и весь ужас — да, ужас! — свободы деяния-с. Безгранично разрешите…
— Так вот
как: сжечь и — пепел по ветру, слышали? Да. А глазенки — детские. Не
угодно ли? Дарвин-то — неопровержим, а?
— А — мне что? — вскинулся Варавка. — Вкус хозяина, он мне картинку в немецком журнале показал, спросил: можете эдак? А — пожалуйста! Я —
как вам
угодно могу, я для вас могу построить собачью конуру, свинарник, конюшню…
«Человек имеет право думать
как ему
угодно, но право учить — требует оснований ясных для меня, поучаемого… На чем, кроме инстинкта собственности, можно возбудить чувство собственного достоинства в пролетарии?.. Мыслить исторически можно только отправляясь от буржуазной мысли, так
как это она является родоначальницей социализма…»
— Значит — священник не провожает, — сказал представитель бюро. —
Как вам
угодно, — добавил он.
— Общее благо, — повторила Тося. — Трудно понять,
как это выходит? У меня подруга, учительница на заводе, в провинции, там у них — дифтерит, страшно мрут ребятишки, а сыворотки — нет. Здесь, в городе, — сколько
угодно ее.
— Ну, что там — солидная! Жульничество. Смерть никаких обязанностей не налагает — живи,
как хочешь! А жизнь — дама строгая: не
угодно ли вам, сукины дети, подумать,
как вы живете? Вот в чем дело.
— Понять — трудно, — согласился Фроленков. — Чего надобно немцам? Куда лезут? Ведь — вздуем. Торговали — хорошо. Свободы ему, немцу, у нас — сколько
угодно! Он и генерал, и управляющий, и булочник, будь чем хошь, живи
как любишь. Скажите нам:
какая причина войны? Король царем недоволен, али что?
—
Как вам
угодно, — устало сказал Тагильский, а литератор, нахмуря брови красивого, но мало подвижного лица, осведомленно и пророчески произнес...
Все это были, однако ж, одни faз́ons de parler, [Разговоры (франц.).] и, в сущности, виконт готов был стать на сторону
какого угодно убеждения или догмата, если имел в виду, что за это ему перепадет лишний четвертак.
Прежде он не хотел вступать ни в какие сношения с ними, потому что был не более как простой пешкой, стало быть, немного получил бы; но теперь… теперь совсем другое дело: он мог предложить
какие угодно условия.
— Я видел, видел! — кричал и подтверждал Лебезятников, — и хоть это против моих убеждений, но я готов сей же час принять в суде
какую угодно присягу, потому что я видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то, дурак, подумал, что вы из благодеяния подсунули! В дверях, прощаясь с нею, когда она повернулась и когда вы ей жали одной рукой руку, другою, левой, вы и положили ей тихонько в карман бумажку. Я видел! Видел!
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так,
как вашей милости
угодно! У меня, право, в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался,
каким еще никогда не бывал.
Городничий.
Как вам
угодно.
Как вы намерены: в своем экипаже или вместе со мною на дрожках?
Еремеевна(заплакав). Я не усердна вам, матушка! Уж
как больше служить, не знаешь… рада бы не токмо что… живота не жалеешь… а все не
угодно.
Вот в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков,
как изволишь его видеть. Не
угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть,
как он у нас выучен?
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается,
как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю
угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.