Неточные совпадения
Клим чувствовал себя все более тревожно, неловко, он понимал, что было бы вообще приличнее
и тактичнее по отношению к Лидии, если бы он ходил по улицам, искал ее, вместо того чтоб сидеть
здесь и пить чай. Но
теперь и уйти неловко.
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас.
Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все
и — едем! Там деньги сделать можно, а
здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
— Был проповедник
здесь, в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак,
и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю, Христос — умен!» А
теперь — знаю: все это для утешения! Все — слова. Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а не утверждающие. Что можно утверждать против ужаса? Ложь. Ложь утверждается. Ничего нет, кроме великого горя человеческого. Остальное — дома,
и веры,
и всякая роскошь,
и смирение — ложь!
— В своей ли ты реке плаваешь? — задумчиво спросила она
и тотчас же усмехнулась, говоря: — Так — осталась от него кучка тряпок? А был большой… пакостник. Они трое: он, уездный предводитель дворянства да управляющий уделами — девчонок-подростков портить любили. Архиерей донос посылал на них в Петербург, — у него епархиалочку отбили, а он для себя берег ее.
Теперь она — самая дорогая распутница
здесь. Вот, пришел, негодяй!
— Головастик этот, Томилин, читал
и здесь года два тому назад, слушала я его. Тогда он немножко не так рассуждал, но уже можно было предвидеть, что докатится
и до этого.
Теперь ему надобно будет православие возвеличить. Религиозные наши мыслители из интеллигентов неизбежно упираются лбами в двери казенной церкви, — простой, сыромятный народ самостоятельнее, оригинальнее. —
И, прищурясь, усмехаясь, она сказала: — Грамотность — тоже не всякому на пользу.
«Очевидно — нелегальный. Что он может делать
теперь,
здесь, в Петербурге?
И вообще в России?»
Теперь, чтобы покончить с Южным Сахалином, остается мне сказать несколько слов еще о тех людях, которые жили когда-либо
здесь и теперь живут независимо от ссыльной колонии.
Ведь то же и с разумом, посредством которого я познаю. Если бы я мог видеть то, что за пределами моего разума, я бы не видал того, что в пределах его. А для блага моей истинной жизни мне нужнее всего знать то, чему я должен подчинить
здесь и теперь свою животную личность для того, чтобы достигнуть блага жизни. И разум открывает мне это, открывает мне в этой жизни тот единый путь, на котором я не вижу прекращение своего блага.
«…Мы должны, — писал Достоевский, заключая свои размышления, — преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа; преклониться перед правдой народной и признать ее за правду…»] я думаю, очень скучно читать, а потому расскажу один анекдот, впрочем, даже и не анекдот; так, одно лишь далекое воспоминание, которое мне почему-то очень хочется рассказать именно
здесь и теперь, в заключение нашего трактата о народе.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Мы
теперь в Петербурге намерены жить. А
здесь, признаюсь, такой воздух… деревенский уж слишком!., признаюсь, большая неприятность… Вот
и муж мой… он там получит генеральский чин.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня
теперь нет. Я потому
и сижу
здесь, что у меня нет ни копейки.
А жизнь была нелегкая. // Лет двадцать строгой каторги, // Лет двадцать поселения. // Я денег прикопил, // По манифесту царскому // Попал опять на родину, // Пристроил эту горенку //
И здесь давно живу. // Покуда были денежки, // Любили деда, холили, //
Теперь в глаза плюют! // Эх вы, Аники-воины! // Со стариками, с бабами // Вам только воевать…
— А ты очень испугался? — сказала она. —
И я тоже, но мне
теперь больше страшно, как уж прошло. Я пойду посмотреть дуб. А как мил Катавасов! Да
и вообще целый день было так приятно.
И ты с Сергеем Иванычем так хорош, когда ты захочешь… Ну, иди к ним. А то после ванны
здесь всегда жарко
и пар…
Алексей
теперь здесь шесть месяцев,
и он уж член, кажется, пяти или шести разных общественных учреждений — попечительство, судья, гласный, присяжный, конской что-то.