Неточные совпадения
Туробоев присел ко крыльцу церковно-приходской школы, только что выстроенной, еще без рам
в окнах. На ступенях крыльца копошилась, кричала и плакала куча детей, двух — и трехлеток, управляла этой живой кучей грязненьких, золотушных тел сероглазая, горбатенькая девочка-подросток, управляла, негромко покрикивая, действуя руками и ногами. На верхней ступени, широко расставив синие ноги
в огромных узлах вен,
дышала со свистом слепая старуха, с багровым, раздутым
лицом.
В этих мыслях, неожиданных и обидных, он прожил до вечера, а вечером явился Макаров, расстегнутый, растрепанный, с опухшим
лицом и красными глазами. Климу показалось, что даже красивые, крепкие уши Макарова стали мягкими и обвисли, точно у пуделя.
Дышал он кабаком, но был трезв.
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее
лицо и на грудь поручика;
дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на груди его подскакивал. Публика быстро исчезала, — широкими шагами подошел к поручику человек
в поддевке и, спрятав за спину руку с папиросой, спросил...
Лицо у него было мокрое, вся кожа как будто сочилась грязными слезами,
дышал он тяжело, широко открывая рот, обнажая зубы
в золотых коронках.
Время шло медленно и все медленнее, Самгин чувствовал, что погружается
в холод какой-то пустоты,
в состояние бездумья, но вот золотистая голова Дуняши исчезла, на месте ее величественно встала Алина, вся
в белом, точно мраморная. Несколько секунд она стояла рядом с ним — шумно
дыша, становясь как будто еще выше. Самгин видел, как ее картинное
лицо побелело, некрасиво выкатились глаза, неестественно низким голосом она сказала...
Он приподнялся, опираясь на локоть, и посмотрел
в ее
лицо с полуоткрытым ртом, с черными тенями
в глазницах,
дышала она тяжело, неровно, и было что-то очень грустное
в этом маленьком
лице, днем — приятно окрашенном легким румянцем, а теперь неузнаваемо обесцвеченном.
Василий, с налитыми кровью глазами, вытянув вперед шею, сжал кулаки и
дышал в лицо сына горячим дыханием, смешанным с запахом водки; а Яков откинулся назад и зорко следил угрюмым взглядом за каждым движением отца, готовый отражать удары, наружно спокойный, но — весь в горячем поту. Между ними была бочка, служившая им столом.
Апрель… Солнечный и прекрасный, он вливается в настежь раскрытые окна приюта… Он несет благовонные ароматы весны, предвестницы скорого лета, первых ландышей, что продаются оборванной нищей детворой на шумных улицах Петербурга. Улыбки солнца рассылает он щедро властной рукою и
дышит в лицо чистым прохладным и нежным дыханием, напоминающим дыхание ребенка.
Он то и дело целовался, и всё по три раза, брал под руку, обнимал за талию,
дышал в лицо, и казалось, что он покрыт сладким клеем и сейчас прилипнет к вам; и это выражение в глазах, что ему что-то нужно от Подгорина, что он о чем-то сейчас попросит, производило тягостное впечатление, как будто он прицеливался из револьвера.
Неточные совпадения
Левин положил брата на спину, сел подле него и не
дыша глядел на его
лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у человека, который глубоко и напряженно думает. Левин невольно думал вместе с ним о том, что такое совершается теперь
в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого
лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё так же темно остается для Левина.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по
лицу мокрым углом паруса с вшитым
в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он
дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его
лица.
Она возвращалась, садилась снова, брала веер, и даже грудь ее не
дышала быстрее, а Аркадий опять принимался болтать, весь проникнутый счастием находиться
в ее близости, говорить с ней, глядя
в ее глаза,
в ее прекрасный лоб, во все ее милое, важное и умное
лицо.
В эти минуты
лицо ее
дышало такою детскою доверчивостью к судьбе, к счастью, к нему… Она была очень мила.
Виктор Васильич спал
в самой непринужденной позе: лежа на спине, он широко раскинул руки и свесил одну ногу на пол; его молодое
лицо дышало завидным здоровьем, и по
лицу блуждала счастливая улыбка.