Неточные совпадения
Клим покорно ушел, он был рад не смотреть
на расплющенного
человека. В поисках горничной, переходя из комнаты в комнату, он увидал Лютова; босый, в ночном белье, Лютов стоял у окна,
держась за голову. Обернувшись
на звук шагов, недоуменно мигая, он спросил, показав
на улицу нелепым жестом обеих рук...
Он видел, что Макаров уже не тот
человек, который ночью
на террасе дачи как бы упрашивал, умолял послушать его домыслы. Он
держался спокойно, говорил уверенно. Курил меньше, но, как всегда, дожигал спички до конца. Лицо его стало жестким, менее подвижным, и взгляд углубленных глаз приобрел выражение строгое, учительное. Маракуев, покраснев от возбуждения, подпрыгивая
на стуле, спорил жестоко, грозил противнику пальцем, вскрикивал...
Они, видимо, хорошо знали технику процесса, знали, каков будет приговор,
держались спокойно, как
люди, принужденные выполнять неизбежную, скучную формальность, без которой можно бы обойтись; они отвечали
на вопросы так же механически кратко и вежливо, как механически скучно допрашивали их председательствующий и обвинитель.
Наступили удивительные дни. Все стало необыкновенно приятно, и необыкновенно приятен был сам себе лирически взволнованный
человек Клим Самгин. Его одолевало желание говорить с людями как-то по-новому мягко, ласково. Даже с Татьяной Гогиной, антипатичной ему, он не мог уже
держаться недружелюбно. Вот она сидит у постели Варвары, положив ногу
на ногу, покачивая ногой, и задорным голосом говорит о Суслове...
После Ходынки и случая у манежа Самгин особенно избегал скопления
людей, даже публика в фойе театров была неприятна ему; он инстинктивно
держался ближе к дверям, а
на улицах, видя толпу зрителей вокруг какого-то несчастия или скандала, брезгливо обходил
людей стороной.
Когда Самгин вышел
на Красную площадь,
на ней было пустынно, как бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега.
На золотой чалме Ивана Великого снег не
держался. У музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что
на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь в Кремль, тысячи рабочих
людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
Он легко, к своему удивлению, встал
на ноги, пошатываясь,
держась за стены, пошел прочь от
людей, и ему казалось, что зеленый, одноэтажный домик в четыре окна все время двигается пред ним, преграждая ему дорогу. Не помня, как он дошел, Самгин очнулся у себя в кабинете
на диване; пред ним стоял фельдшер Винокуров, отжимая полотенце в эмалированный таз.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись.
Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже
на лицо регистратора в окружном суде,
человека, которого часто одолевали флюсы.
У буфета стоял поручик Трифонов,
держась правой рукой за эфес шашки, а левой схватив за ворот лысого
человека, который был
на голову выше его; он дергал лысого
на себя, отталкивал его и сипел...
В углу комнаты — за столом — сидят двое: известный профессор с фамилией, похожей
на греческую, — лекции его Самгин слушал, но трудную фамилию вспомнить не мог; рядом с ним длинный, сухолицый
человек с баками, похожий
на англичанина, из тех, какими изображают англичан карикатуристы.
Держась одной рукой за стол, а другой за пуговицу пиджака, стоит небольшой растрепанный человечек и, покашливая, жидким голосом говорит...
Он видел, что каждый из
людей плавает
на поверхности жизни,
держась за какую-то свою соломинку, и видел, что бесплодность для него словесных дождей и вихрей усиливала привычное ему полупрезрительное отношение к
людям, обостряло это отношение до сухой и острой злости.
Неточные совпадения
— Не могу, — отвечал Левин. — Ты постарайся, войди в в меня, стань
на точку зрения деревенского жителя. Мы в деревне стараемся привести свои руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать; для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. А тут
люди нарочно отпускают ногти, насколько они могут
держаться, и прицепляют в виде запонок блюдечки, чтоб уж ничего нельзя было делать руками.
— Как же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный не
на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с
человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он
держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
Человек десяток козаков отделилось тут же из толпы; некоторые из них едва
держались на ногах — до такой степени успели нагрузиться, — и отправились прямо к Кирдяге, объявить ему о его избрании.
Ему страсть хочется взбежать
на огибавшую весь дом висячую галерею, чтоб посмотреть оттуда
на речку; но галерея ветха, чуть-чуть
держится, и по ней дозволяется ходить только «
людям», а господа не ходят.
— Ах ты, баба, солдатка этакая, хочешь ты умничать! Да разве у нас в Обломовке такой дом был?
На мне все
держалось одном: одних лакеев, с мальчишками, пятнадцать
человек! А вашей братьи, бабья, так и поименно-то не знаешь… А ты тут… Ах, ты!..