Неточные совпадения
Ему очень хотелось сказать Лидии что-нибудь значительное и приятное, он
уже несколько раз пробовал сделать это, но все-таки не удалось вывести
девушку из глубокой задумчивости. Черные глаза ее неотрывно смотрели на реку, на багровые тучи. Клим почему-то вспомнил легенду, рассказанную ему Макаровым.
После этой сцены Клим почувствовал нечто близкое уважению к
девушке, к ее уму, неожиданно открытому им. Чувство это усиливали толчки недоверия Лидии, небрежности, с которой она слушала его. Иногда он опасливо думал, что Лидия может на чем-то поймать, как-то разоблачить его. Он давно
уже замечал, что сверстники опаснее взрослых, они хитрее, недоверчивей, тогда как самомнение взрослых необъяснимо связано с простодушием.
— Что, это веселит вас? — вызывающе спросила
девушка, и через несколько минут пред Климом повторилась та сцена, которую он
уже наблюдал в городском саду, но теперь Макаров и Лидия разыгрывали ее в более резком тоне.
— Но, разумеется, это не так, — сказал Клим, надеясь, что она спросит: «Как же?» — и тогда он сумел бы блеснуть пред нею, он
уже знал, чем и как блеснет. Но
девушка молчала, задумчиво шагая, крепко кутая грудь платком; Клим не решился сказать ей то, что хотел.
Через несколько дней он снова почувствовал, что Лидия обокрала его. В столовой после ужина мать, почему-то очень настойчиво, стала расспрашивать Лидию о том, что говорят во флигеле. Сидя у открытого окна в сад, боком к Вере Петровне,
девушка отвечала неохотно и не очень вежливо, но вдруг, круто повернувшись на стуле, она заговорила
уже несколько раздраженно...
Юноша давно
уже понял, что чистенькая постелька у стены была для этой
девушки жертвенником, на котором Рита священнодействовала, неутомимо и почти благоговейно.
«Интересно: как она встретится с Макаровым? И — поймет ли, что я
уже изведал тайну отношений мужчины и женщины? А если догадается — повысит ли это меня в ее глазах? Дронов говорил, что
девушки и женщины безошибочно по каким-то признакам отличают юношу, потерявшего невинность. Мать сказала о Макарове: по глазам видно — это юноша развратный. Мать все чаще начинает свои сухие фразы именем бога, хотя богомольна только из приличия».
Нехаева была неприятна. Сидела она изломанно скорчившись, от нее исходил одуряющий запах крепких духов. Можно было подумать, что тени в глазницах ее искусственны, так же как румянец на щеках и чрезмерная яркость губ. Начесанные на уши волосы делали ее лицо
узким и острым, но Самгин
уже не находил эту
девушку такой уродливой, какой она показалась с первого взгляда. Ее глаза смотрели на людей грустно, и она как будто чувствовала себя серьезнее всех в этой комнате.
Девушка так быстро шла, как будто ей необходимо было устать, а Клим испытывал желание забиться в сухой, светлый угол и
уже там подумать обо всем, что плыло перед глазами, поблескивая свинцом и позолотой, рыжей медью и бронзой.
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней
уже благожелательно. В том, что она сделала, не было, в сущности, ничего необычного: каждая
девушка хочет быть женщиной. Ногти на ногах у нее плохо острижены, и, кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее. Начинался рассвет, небо, позеленев на востоке, стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой утром. Горничная, конечно, расскажет, что он не ночевал дома.
Она стала молчаливее и говорила
уже не так жарко, не так цветисто, как раньше. Ее нежность стала приторной, в обожающем взгляде явилось что-то блаженненькое. Взгляд этот будил в Климе желание погасить его полуумный блеск насмешливым словом. Но он не мог поймать минуту, удобную для этого; каждый раз, когда ему хотелось сказать
девушке неласковое или острое слово, глаза Нехаевой, тотчас изменяя выражение, смотрели на него вопросительно, пытливо.
— Ну,
уж это нечто… чрезмерное, — сказал Туробоев, пожимая плечами, и пошел прочь, догоняя
девушек и Макарова. За ним пошел и Самгин, провожаемый смехом и оханьем...
—
Уже где-то близко тебя ждет женщина…
девушка, ты ее полюбишь.
— Вчера хромой приглашал Лютова на мельницу, — сказал Клим
девушке, — она
уже сидела у стола, торопливо отхлебывая кофе, обжигаясь и шипя, а Макаров, поставив недопитый стакан, подошел к двери на террасу и, стоя там, тихонько засвистал.
Говорила она неохотно, как жена, которой скучно беседовать с мужем. В этот вечер она казалась старше лет на пять. Окутанная шалью, туго обтянувшей ее плечи, зябко скорчившись в кресле, она, чувствовал Клим, была где-то далеко от него. Но это не мешало ему думать, что вот
девушка некрасива, чужда, а все-таки хочется подойти к ней, положить голову на колени ей и еще раз испытать то необыкновенное, что он
уже испытал однажды. В его памяти звучали слова Ромео и крик дяди Хрисанфа...
— Где Лидия? — спросил Макаров, прежде чем успел сделать это Клим. Спрыгнув на панель,
девушка механически, но все-таки красивым жестом сунула извозчику деньги и пошла к дому,
уже некрасиво размахивая зонтом в одной руке, шляпой в другой; истерически громко она рассказывала...
И — остановился, видя, что
девушка, закинув руки за голову, смотрит на него с улыбкой в темных глазах, — с улыбкой, которая снова смутила его, как давно
уже не смущала.
И тотчас же забыл о Дронове. Лидия поглощала все его мысли, внушая все более тягостную тревогу. Ясно, что она — не та
девушка, какой он воображал ее. Не та. Все более обаятельная физически, она
уже начинала относиться к нему с обидным снисхождением, и не однажды он слышал в ее расспросах иронию.
— Женился бы ты на ней, Клим Иваныч, что
уж, право! Тянешь, тянешь, а
девушка мотается, как собачка на цепочке. Ох, какой ты терпеливый на сердечное дело!
— Тоже вот и Любаша:
уж как ей хочется, чтобы всем было хорошо, что
уж я не знаю как! Опять дома не ночевала, а намедни, прихожу я утром, будить ее — сидит в кресле, спит, один башмак снят, а другой и снять не успела, как сон ее свалил. Люди к ней так и ходят, так и ходят, а женишка-то все нет да нет! Вчуже обидно, право:
девушка сочная, как лимончик…
— Я спросила у тебя о Валентине вот почему: он добился у жены развода, у него — роман с одной девицей, и она
уже беременна. От него ли, это — вопрос. Она — тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она — дочь помещика, — был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две дочери, эдакие, знаешь, «полудевы», по Марселю Прево, или того хуже: «
девушки для радостей», — поют, играют, ну и все прочее.
Неточные совпадения
«Нынче
уж так не выдают замуж, как прежде», думали и говорили все эти молодые
девушки и все даже старые люди.
Не говоря
уже о том, что Кити интересовали наблюдения над отношениями этой
девушки к г-же Шталь и к другим незнакомым ей лицам, Кити, как это часто бывает, испытывала необъяснимую симпатию к этой М-llе Вареньке и чувствовала, по встречающимся взглядам, что и она нравится.
Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки. Вронский взял под руку мать; но когда они
уже выходили из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Анна, очевидно, любовалась ее красотою и молодостью, и не успела Кити опомниться, как она
уже чувствовала себя не только под ее влиянием, но чувствовала себя влюбленною в нее, как способны влюбляться молодые
девушки в замужних и старших дам.
Девушка,
уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела.
Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.