Неточные совпадения
Между дедом и отцом тотчас разгорался спор. Отец доказывал, что все хорошее на земле — выдумано, что выдумывать начали еще обезьяны, от которых родился человек, — дед сердито шаркал палкой, вычерчивая на полу нули, и
кричал скрипучим
голосом...
На Варавку
кричала Мария Романовна, но сквозь ее сердитый крик Клим слышал упрямый
голос докторши...
С дивана, из разорванной обивки которого бородато высовывалось мочало, подскакивал маленький, вихрастый человек в пенсне и басом, заглушая все
голоса,
кричал...
Говорил он громко, точно глухой, его сиповатый
голос звучал властно. Краткие ответы матери тоже становились все громче, казалось, что еще несколько минут — и она начнет
кричать.
Она уже не шептала,
голос ее звучал довольно громко и был насыщен гневным пафосом. Лицо ее жестоко исказилось, напомнив Климу колдунью с картинки из сказок Андерсена. Сухой блеск глаз горячо щекотал его лицо, ему показалось, что в ее взгляде горит чувство злое и мстительное. Он опустил голову, ожидая, что это странное существо в следующую минуту
закричит отчаянным криком безумной докторши Сомовой...
— Ровнее, ровней, боговы дети! —
кричал делатель пивных бутылок грудным
голосом восторженно и тревожно.
— Плехановщина! —
кричал старый литератор, а студент Поярков упрямо, замогильным
голосом возражал ему...
Внезапно ударив кулаком по столу, он наполнил комнату стеклянной дрожью посуды и, свирепо выкатив глаза,
закричал пьяным
голосом...
— Молчите! Или — уходите прочь, —
крикнула Лидия, убегая в кухню. Ее злой крик заставил Варвару завыть
голосом деревенской бабы, кликуши...
Чувствовать себя необыкновенным, каким он никогда не был, Климу мешал Иноков. В коротких перерывах между сказами Федосовой, когда она, отдыхая, облизывая темные губы кончиком языка, поглаживала кривой бок, дергала концы головного платочка, завязанного под ее подбородком, похожим на шляпку гриба, когда она, покачиваясь вбок, улыбалась и кивала головой восторженно кричавшему народу, — в эти минуты Иноков разбивал настроение Клима, неистово хлопая ладонями и
крича рыдающим
голосом...
Регент был по плечо Инокову, но значительно шире и плотнее, Клим ждал, что он схватит Инокова и швырнет за перила, но регент, качаясь на ногах, одной рукой придерживал панаму, а другой толкая Инокова в грудь,
кричал звонким
голосом...
Подскакал офицер и, размахивая рукой в белой перчатке,
закричал на Инокова, Иноков присел, осторожно положил человека на землю, расправил руки, ноги его и снова побежал к обрушенной стене; там уже копошились солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но большинство их осталось сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими
голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один
голос...
— Ну, да, да, но — разве я об этом? — подскочив на диване, замахал руками,
закричал рыженький надтреснутым
голосом.
«Книжники», — подумал он, глядя, как монахиня пробирается к столам, где люди уже не
кричали и раздавался
голос Кутузова...
Дома он расслабленно свалился на диван. Варвара куда-то ушла, в комнатах было напряженно тихо, а в голове гудели десятки
голосов. Самгин пытался вспомнить слова своей речи, но память не подсказывала их. Однако он помнил, что
кричал не своим
голосом и не свои слова.
Размышляя об этом, Самгин на минуту почувствовал себя способным встать и
крикнуть какие-то грозные слова, даже представил, как повернутся к нему десятки изумленных, испуганных лиц. Но он тотчас сообразил, что, если б
голос его обладал исключительной силой, он утонул бы в диком реве этих людей, в оглушительном плеске их рук.
Преодолевая шум,
кричал из угла глуховатый
голос...
— Отслужили! —
кричал маленький технолог, расталкивая людей, и где-то близко зычно зазвучал крепкий
голос Стратонова...
— Н-нет, братья, — разрезал воздух высокий, несколько истерический крик. Самгин ткнулся в спину Туробоева и, приподнявшись на пальцах ног, взглянул через его плечо, вперед, откуда
кричал высокий
голос.
Густой
голос сердито и как в рупор
крикнул через голову Самгина...
— Ура! — нестройно
крикнули несколько
голосов, другие тоже недружно
закричали: — Да здравствует социал-демократическая партия — ура-а! Товарищи — ура!
Самгину показалось, что толпа снова двигается на неподвижную стену солдат и двигается не потому, что подбирает раненых; многие выбегали вперед, ближе к солдатам, для того чтоб обругать их. Женщина в коротенькой шубке, разорванной под мышкой, вздернув подол платья, показывая солдатам красную юбку,
кричала каким-то жестяным
голосом...
Новости следовали одна за другой с небольшими перерывами, и казалось, что с каждым днем тюрьма становится все более шумной; заключенные перекликались между собой ликующими
голосами, на прогулках Корнев
кричал свои новости в окна, и надзиратели не мешали ему, только один раз начальник тюрьмы лишил Корнева прогулок на три дня. Этот беспокойный человек, наконец, встряхнул Самгина, простучав...
Но шум был таков, что он едва слышал даже свой
голос, а сзади памятника, у пожарной части, образовался хор и, как бы поднимая что-то тяжелое,
кричал ритмично...
Двое студентов
закричали в один
голос...
Самгин ожег себе рот и взглянул на Алину неодобрительно, но она уже смешивала другие водки. Лютов все исхищрялся в остроумии, мешая Климу и есть и слушать. Но и трудно было понять, о чем
кричат люди, пьяненькие от вина и радости; из хаотической схватки
голосов, смеха, звона посуды, стука вилок и ножей выделялись только междометия, обрывки фраз и упрямая попытка тенора продекламировать Беранже.
Из переулка шумно вывалилось десятка два возбужденных и нетрезвых людей. Передовой, здоровый краснорожий парень в шапке с наушниками, в распахнутой лисьей шубе, надетой на рубаху без пояса, встал перед гробом, широко расставив ноги в длинных, выше колен, валенках, взмахнул руками так, что рубаха вздернулась, обнажив сильно выпуклый, масляно блестящий живот, и
закричал визгливым, женским
голосом...
Алина тоже что-то
кричала, но
голос ее заглушался визгом парня в лисьей шубе и криками его товарищей. Парень в шубе, болтая головою, встряхивая наушниками шапки, визжал...
В толпе вертелся Лютов; сняв шапку, размахивая ею, он тоже что-то
кричал, но парень в шубе, пытаясь схватить его пьяной рукою, заглушал все
голоса пронзительными визгами истерического восторга.
— Да — нет! Как же можно? Что вы… что… Ну… боже мой… — И вдруг, не своим
голосом, он страшно
крикнул...
— Оружья — нет, — сказал веселый и чем-то довольный тенористый
голос, а третий, хриплый, испуганно и яростно
крикнул...
Не устояв на ногах, Самгин спрыгнул в узкий коридор между вагонами и попал в толпу рабочих, — они тоже, прыгая с паровоза и тендера, толкали Самгина, а на той стороне паровоза
кричал жандарм,
кричали молодые
голоса...
Несколько мужских и женских
голосов сразу начали
кричать...
Второй полицейский, лысый, без шапки, сидел на снегу; на ногах у него лежала боковина саней, он размахивал рукой без перчатки и кисти, — из руки брызгала кровь, — другой рукой закрывал лицо и
кричал нечеловеческим
голосом, похожим на блеяние овцы.
Тогда —
закричала я истошным
голосом, на всех людей, на господа бога и ангелов хранителей, —
кричу, а меня кусают, внутренности жгут — щекотят, слезы мои пьют… слезы пьют.
Женский
голос напряженно
крикнул...
— Испепелится плоть — узы дьявола — и освободит дух наш из плена обольщений его, — выкрикивал Захарий, — его схватили, вовлекли в хоровод, а он все еще
кричал, и ему уже вторил тонкий, истерический
голос женщины...
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась на тахту и
крикнула пьяным
голосом, топая голыми ногами...
Безбедов стукнул затылком о дверь и
закричал почти нормальным, знакомым Самгину
голосом...
— Я — не лгу! Я жить хочу. Это — ложь? Дурак! Разве люди лгут, если хотят жить? Ну? Я — богатый теперь, когда ее убили. Наследник. У нее никого нет. Клим Иванович… — удушливо и рыдая
закричал он.
Голос Тагильского заглушил его...
Он торопливо и небрежно начал есть, а Самгин — снова слушать. Людей в зале становилось меньше,
голоса звучали более отчетливо, кто-то раздраженно
кричал...
— Довольно! —
закричали несколько человек сразу, и особенно резко выделились
голоса женщин, и снова выскочил рыжеватый, худощавый человечек, в каком-то странного покроя и глиняного цвета сюртучке с хлястиком на спине. Вертясь на ногах, как флюгер на шесте, обнаруживая акробатическую гибкость тела, размахивая руками, он возмущенно заговорил...
Постепенно сквозь шум пробивался и преодолевал его плачущий, визгливый
голос, он притекал с конца стола, от человека, который, накачиваясь, стоял рядом с хозяйкой, — тощий человек во фраке, с лысой головой в форме яйца, носатый, с острой серой бородкой, — и, потрясая рукой над ее крашеными волосами, размахивая салфеткой в другой руке, он
кричал...
— Клевета! —
крикнул кто-то, вслед за ним два-три
голоса повторили это слово, несколько человек, вскочив на ноги,
закричали, размахивая руками в сторону Кутузова.
Старушка в очках, грозно потрясая записной книжкой,
кричала Тагильскому мужским, басовитым
голосом...
— Разумеется, — успокоительно произнес Самгин, недовольный оборотом беседы и тем, что Дронов мешал ему ловить слова пьяных людей; их осталось немного, но они шумели сильнее, и чей-то резкий
голос, покрывая шум,
кричал...
— Ус-спокойся, папаша! —
кричал молодой, звонкий
голос. — Воз-звратим пруссаков в первобытное состояние. За нашу армию — ур-ра!
С лестницы молодой
голос звонко
кричал...
— Учите сеять разумное, доброе и делаете войну, —
кричал с лестницы молодой
голос, и откуда-то из глубины дома через головы людей на лестнице изливалось тягучее скорбное пение, напоминая вой деревенских женщин над умершим.
Чей-то молодой
голос резко
крикнул...