Знакомый, уютный кабинет Попова был неузнаваем; исчезли цветы с подоконников, на месте их стояли аптечные склянки с хвостами рецептов, сияла насквозь пронзенная лучом солнца бутылочка красных чернил, лежали пухлые, как подушки, «дела»
в синих обложках; торчал вверх дулом старинный пистолет, перевязанный у курка галстуком белой бумажки.
Когда Самгин пришел знакомиться с делами, его встретил франтовато одетый молодой человек, с длинными волосами и любезной улыбочкой на смуглом лице. Прищурив черные глаза, он сообщил, что патрон нездоров, не выйдет, затем, указав на две стопы бумаг
в синих обложках с надписью «Дело», сказал...
Неточные совпадения
В кабинете он зажег лампу, надел туфли и сел к столу, намереваясь работать, но, взглянув на
синюю обложку толстого «Дела М. П. Зотовой с крестьянами села Пожога», закрыл глаза и долго сидел, точно погружаясь во тьму, видя
в ней жирное тело с растрепанной серой головой с фарфоровыми глазами, слыша сиплый, кипящий смех.
С тем же оживлением он начал передавать свои впечатления от речи Пархоменко, которая очень понравилась ему, между тем как тяжелая, холодная рука незаметно увлекала его наверх, в комнату совета присяжных поверенных. Там Алексей Семенович молча раскрыл свой туго набитый портфель, покопался в нем и протянул помощнику бумаги
в синей обложке с крупной надписью: «дело».
Неточные совпадения
На столе лежала толстенная кипа бумаги
в казенного типа
синей обложке с надписью: «Дело о разбойнике Чуркине».
Хорошо помню, что одна из этих азбук была напечатана
в Москве, имела
синюю обложку, а вторая — красную с изображением восходящего солнца.
Для этого ему и выдавались, по числу гимназистов его отделения, несколько десятков
синих с желтыми корешками тетрадок, на
обложке которых печатным шрифтом было обозначено [Конечно, держались эти характеристики
в строжайшем секрете от воспитанников и их родственников, — от вторых, вероятно, по причинам похвальной авторской стыдливости.]:
Не имел ли Рыжов общей многим самоучкам слабости считать себя всех умнее — это неизвестно, но он не был горд, и своих верований и взглядов он никому никогда не навязывал и даже не сообщал, а только вписывал
в большие тетради
синей бумаги, которые подшивал
в одну
обложку с многозначительною надписью: «Однодум».
До войны я занимался
в журнале обзором иностранных литератур, и теперь возле меня, на расстоянии руки, лежала груда этих милых, прекрасных книг
в желтых,
синих, коричневых
обложках.