Неточные совпадения
Макаров посвистел, сунул
руки в карманы
пальто, зябко поежился.
Подняв воротник
пальто, сунув
руки в карманы, Клим шагал по беззвучному снегу не спеша, взвешивая впечатления вечера.
— Когда роешься
в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой к чаю, — говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца.
В разбухшей, измятой шляпе,
в пальто, слишком широком и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел
в тюрьме и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь, держа
руки в карманах, длинные рукава
пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и
в словах его Клим слышал строгость наставника.
А Диомидов был явно ненормален. Самгина окончательно убедила
в этом странная сцена: уходя от Лидии, столяр и бутафор надевал свое старенькое
пальто, он уже сунул левую
руку в рукав, но не мог найти правого рукава и, улыбаясь, боролся с
пальто, встряхивал его. Клим решил помочь ему.
Он сделал это на следующий день; тотчас же после завтрака пошел к ней наверх и застал ее одетой к выходу
в пальто, шляпке, с зонтиком
в руках, — мелкий дождь лизал стекла окон.
Дня через три, вечером, он стоял у окна
в своей комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек
в пальто из парусины,
в белой фуражке, с маленьким чемоданом
в руке. Немного прикрыв калитку, человек обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево и пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая плечи.
— Это вы, Самгин? — окрикнул его человек, которого он только что обогнал. Его подхватил под
руку Тагильский,
в сером
пальто,
в шляпе, сдвинутой на затылок, и нетрезвый; фарфоровое лицо его
в красных пятнах, глаза широко открыты и смотрят напряженно, точно боясь мигнуть.
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти по пустым улицам за человеком, который, сунув
руки в карманы
пальто, шагал бесшумно, как бы не касаясь земли ногами, точно он себя нес на
руках, охватив ими бедра свои.
— Достань порошки…
в кармане
пальто, — говорила она, стуча зубами, и легла на постель, вытянув
руки вдоль тела, сжав кулаки. — И — воды. Запри дверь. — Вздохнув, она простонала...
Самгин ошеломленно опустил
руки,
пальто упало на пол, путаясь
в нем ногами, он налил
в стакан воды, подал ей порошок, наклонился над ее лицом.
Клим не успел ответить; тщедушный человечек
в сером
пальто,
в шапке, надвинутой на глаза, схватившись
руками за портфель его, тонко взвизгнул...
Скука вытеснила его из дому. Над городом,
в холодном и очень высоком небе, сверкало много звезд, скромно светилась серебряная подкова луны. От огней города небо казалось желтеньким. По Тверской, мимо ярких окон кофейни Филиппова, парадно шагали проститутки, щеголеватые студенты, беззаботные молодые люди с тросточками. Человек
в мохнатом
пальто,
в котелке и с двумя подбородками, обгоняя Самгина, сказал девице, с которой шел под
руку...
Самгин взглянул на почерк, и
рука его, странно отяжелев, сунула конверт
в карман
пальто. По лестнице он шел медленно, потому что сдерживал желание вбежать по ней, а придя
в номер, тотчас выслал слугу, запер дверь и, не раздеваясь, только сорвав с головы шляпу, вскрыл конверт.
Туробоев не ответил. Он шагал стремительно, наклонясь вперед, сунув
руки в карманы и оставляя за собой
в воздухе голубые волокна дыма папиросы. Поднятый воротник легкого
пальто, клетчатое кашне и что-то
в его фигуре делали его похожим на парижского апаша, из тех, какие танцуют на эстрадах ресторанов.
Впереди шагал человек
в меховом
пальто с хлястиком,
в пуховой шляпе странного фасона, он вел под
руку даму и сочно убеждал ее...
Морозов быстро посторонился. Тогда
в прихожую нырком, наклоня голову, вскочил небольшой человечек,
в пальто, слишком широком и длинном для его фигуры,
в шапке, слишком большой для головы; извилистым движением всего тела и размахнув
руками назад, он сбросил
пальто на пол, стряхнул шапку туда же и сорванным голосом спросил...
На нем незастегнутое
пальто,
в одной
руке он держал шляпу,
в другой — бутылку водки. Судя по мутным глазам, он сильно выпил, но его кривые ноги шагали твердо.
Он сунул бутылку
в карман пиджака, надел шляпу, а
пальто сбросил с плеч и перекинул через
руку.
«Это — свойство художника, — подумал он, приподняв воротник
пальто, засунул
руки глубоко
в карманы и пошел тише. — Художники, наверное, думают так
в своих поисках наиболее характерного
в главном. А возможно, что это — своеобразное выражение чувства самозащиты от разрушительных ударов бессмыслицы».
Он стоял
в пальто,
в шапке,
в глубоких валяных ботиках на ногах и, держа под мышкой палку, снимал с
рук перчатки. Оказалось, что он провел ночь у роженицы,
в этой же улице.
В кухне было тихо, на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша начал одеваться. Левая
рука не находила рукава
пальто.
Дьякон неестественно изогнулся, перекинулся на колени, схватил палку обеими
руками и замахал ею; тут человек
в пальто, подпоясанном ремнем, подскочив к нему, вскричал жестяным голосом...
Лампа, плохо освещая просторную кухню, искажала формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник.
В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника были зеленоватые, да и весь он казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар,
в пальто, застегнутом до подбородка, сидел не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку на колено, он прижимал ее
рукой, а другою дергал свои реденькие усы.
По двору
в сарай прошли Калитин и водопроводчик, там зажгли огонь. Самгин тихо пошел туда, говоря себе, что этого не надо делать. Он встал за неоткрытой половинкой двери сарая; сквозь щель на
пальто его легла полоса света и разделила надвое; стирая
рукой эту желтую ленту, он смотрел
в щель и слушал.
Договорить она не успела. Из-за угла вышли трое, впереди — высокий,
в черном
пальто, с палкой
в руке; он схватил Самгина за ворот и негромко сказал...
Открыв глаза, Самгин видел сквозь туман, что к тумбе прислонился, прячась, как зверушка, серый ботик Любаши, а опираясь спиной о тумбу, сидит, держась за живот
руками, прижимая к нему шапку, двигая черной валяной ногой, коротенький человек,
в мохнатом
пальто; лицо у него тряслось, вертелось кругами, он четко и грустно говорил...
Он не заметил, откуда выскочила и, с разгона, остановилась на углу черная, тонконогая лошадь, — остановил ее Судаков, запрокинувшись с козел назад, туго вытянув
руки; из-за угла выскочил человек
в сером
пальто, прыгнул
в сани, — лошадь помчалась мимо Самгина, и он видел, как серый человек накинул на плечи шубу, надел мохнатую шапку.
В углу дивана съежился, засунув
руки в карманы
пальто, закрыв глаза, остроносый человек
в котиковой шапке, ничем не интересный.
Там слышен был железный шум пролетки; высунулась из-за угла, мотаясь, голова лошади, танцевали ее передние ноги; каркающий крик повторился еще два раза, выбежал человек
в сером
пальто,
в фуражке, нахлобученной на бородатое лицо, —
в одной его
руке блестело что-то металлическое,
в другой болтался небольшой ковровый саквояж; человек этот невероятно быстро очутился около Самгина, толкнул его и прыгнул с панели
в дверь полуподвального помещения с новенькой вывеской над нею...
Но спрашивал он мало, а больше слушал Марину, глядя на нее как-то подчеркнуто почтительно. Шагал по улицам мерным, легким шагом солдата, сунув
руки в карманы черного, мохнатого
пальто, носил бобровую шапку с козырьком, и глаза его смотрели из-под козырька прямо, неподвижно, не мигая. Часто посещал церковные службы и, восхищаясь пением, говорил глубоким баритоном...
Мягко пожав
руку Самгина, он походкой очень усталого человека пошел
в прихожую, бережно натянул
пальто, внимательно осмотрел шапку и, надев ее, сказал глухо...
Самгин успел освободить из
пальто лишь одну
руку, другая бессильно опустилась, точно вывихнутая, и
пальто соскользнуло с нее на пол.
В полутемной прихожей стало еще темнее, удушливей, Самгин прислонился к стене спиной, пробормотал...
«Да, вот и меня так же», — неотвязно вертелась одна и та же мысль,
в одних и тех же словах, холодных, как сухой и звонкий морозный воздух кладбища. Потом Ногайцев долго и охотно бросал
в могилу мерзлые комья земли, а Орехова бросила один, — но большой. Дронов стоял, сунув шапку под мышку,
руки в карманы
пальто, и красными глазами смотрел под ноги себе.
Вечером эти сомнения приняли характер вполне реальный, характер обидного, незаслуженного удара. Сидя за столом, Самгин составлял план повести о деле Марины, когда пришел Дронов, сбросил
пальто на
руки длинной Фелицаты, быстро прошел
в столовую, забыв снять шапку, прислонился спиной к изразцам печки и спросил, угрюмо покашливая...
Он встал, пошел к себе
в комнату, но
в вестибюле его остановил странный человек,
в расстегнутом
пальто на меху, с каракулевой шапкой
в руке, на его большом бугристом лице жадно вытаращились круглые, выпуклые глаза, на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова — большая и сидит на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
— Что ты — спал? — хрипло спросил Дронов, задыхаясь, кашляя; уродливо толстый, с выпученным животом, он, расстегивая
пальто, опустив к ногам своим тяжелый пакет, начал вытаскивать из карманов какие-то свертки, совать их
в руки Самгина. — Пища, — объяснил он, вешая
пальто. — Мне эта твоя толстая дурында сказала, что у тебя ни зерна нет.
Проехал воз, огромный, хитро нагруженный венскими стульями, связанные соломой, они возвышались почти до вторых этажей, толстая рыжая лошадь и краснорожий ломовой извозчик,
в сравнении с величиной воза, были смешно маленькими, рядом с извозчиком шагал студент
в расстегнутом
пальто,
в фуражке на затылке, размахивая
руками, он кричит...
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия стояло человек десять, из магазина вышел коренастый человек, с бритым лицом под бобровой шапкой,
в пальто с обшлагами из меха, взмахнул
рукой и, громко сказав: «
В дантиста!» — выстрелил.
В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
Егеря молча слушало человек шесть, один из них,
в пальто на меху с поднятым воротником,
в бобровой шапке, с красной тугой шеей,
рукою в перчатке пригладил усы, сказал, вздохнув...
По коридору шел Дронов
в расстегнутом
пальто, сунув шапку
в карман, размахивая
руками.