Обжечься светом

Крис АРТ, 2022

Это всего лишь история жизни человека, который не хотел опускать руки, несмотря на тяжелые её моменты. Иногда и к самой жизни приходится привыкать заново. Даже эти строчки он оставил как крошки хлеба.

Это история жизни человека, который не хотел опускать руки, несмотря на тяжелые моменты. Иногда и к самой жизни приходится привыкать заново. Даже эти строчки он оставил как крошки хлеба, живя в страхе, что стоит ему обжечься светом, он сделает больно не только себе, и тогда все кончится.

Крис АРТ

Обжечься светом

Глава 1

“Однажды я решил записать все, что еще помню, но руки не слушались”

Эд.

Сложно начать, когда все кончено.

Когда вам восемь лет, а может, восемнадцать, двадцать два или тридцать два года, в вашей жизни есть столько же ужасных моментов, сколько и теплых, трогательных, утешающих вашу душу. Это же жизнь — так говорят, когда хотят показать, насколько все непредсказуемо, больно, как внезапно все может обернуться. Не стоит ничему удивляться.

Я уже и не удивляюсь. Боль меня кое-чему научила.

Жизнь разбросана на части. Прошлое, настоящее. Будущее.

Если бы прошлое ничего не значило, никто бы не сравнивал себя с самим собой вчерашним, с тем, кто еще мало чего добился. Хотя, собственно, зачем придавать такое огромное значение своему развитию, своему будущему?

Должна же быть цель существования. Должна?

Некоторые называют это иначе. Судьба. Но на протяжении жизни, мы разбиваем ее на части, отмечая хоть какой-то рост. Хотя бы горизонтальный.

А если тупик? Если раскинул, как карты перед глазами, все, что мог вспомнить, и все уместилось в несколько фрагментов? Как этот потолок из шестнадцати квадратов. Интересно, вот это и есть конец?

Кто хотел бы прожить свою жизнь заново? Я тоже нет.

Много чего вспоминаю. Сейчас это к лучшему. Память надо тренировать.

Это жизнь. Я ничему не удивляюсь.

Отрываю взгляд от потолка. Зеленые шторы (наверное, трава такого цвета) задернуты, как всегда. За ними еще полотно на стекле, на всякий случай. Макс постарался. Такое же зеленое бархатное кресло с высокой спинкой у кровати. Помню эту просторную палату, но что за больница — вылетело из головы, как и многое другое.

Хочется вспомнить спокойное время, период, когда все удавалось и получалось, но за мыслями не поспеваешь. Только на ум придет уютный дом, единственное место, где я чувствую себя в безопасности, как ни странно, как тут же воспоминания уносят далеко-далеко.

Воспоминания…почему они имеют ценность только в определенное время? Они становятся дорогими только через несколько дней, недель, месяцев. И чем дальше мы от них, тем они выше и выше в списке. То, что хочется надолго задержать в памяти, так же бесценно, как и то, что хочется забыть и никогда не вспоминать.

Помню, с чего все началось. Мой друг и партнер по работе часто бывал у меня дома, для меня он как старший брат, не иначе. Помню, как однажды Макс отвлек меня от мыслей своим серьезным, но в то же время размеренным тоном, каким разговаривал со мной очень редко. Отвлек, но свои мысли об одной, терзающей меня ситуации, я далеко не упускал: я думал о той девушке, которую случайно нашел на обочине пару лет назад. Пока я нес ее на руках до машины, какое-то время она пыталась говорить, но превратилась в беспомощную русалку, безмолвно хватающуюся за воздух. У нее была повреждена рука, к тому же на ладони я ощутил грубый шрам. Как она оказалась на том участке дороги, большой вопрос, но в ту секунду я лишь думал, как отвезу ее в больницу. Точнее отвезти я смог, а подойти ближе десяти метров к освещенному крыльцу здания для меня невозможно. Ситуацию спас появившийся парень в медицинском халате, возможно, медбрат, которому я передал пострадавшую. Я точно помню, как на клочке бумаги написал, где и в каком состоянии ее нашел и свой телефон. Ее кровь узором осталась на моей куртке, а беспокойство так и засело во мне.

Наутро мне никто не позвонил. На следующее тоже. И через неделю. И почти через два года. Все это время я думал о ней. Почему она оказалась далеко от города? Неужели потеряли листок с моим номером? Кто она? Почему по телефону не дали информацию о ней? Подходя к страшной мысли, я бросал думать о ней. И снова возвращался, не понимая, почему так привязан к этой истории.

–Так ты собираешься на совещание? — мой друг подошел ко мне и присел в кресло напротив, поставил кофе на столик. Он знал расположение моей гостиной, поэтому хорошо ориентировался в темноте. Чтобы совсем не потонуть в ней, на островке, что называется в моем доме кухней, зажжен небольшой светильник, так, чтобы свет не падал на меня, но позволял видеть собеседника и границы вокруг.

Он с нетерпением поправил рукав рубашки. Да, мое редкое появление в компании тормошило не только его. Но кто бы мог подумать, как этот вечер изменит мою жизнь.

— Конечно. Твои работники и ночью готовы прийти и смотреть на меня, — я слегка улыбнулся, глядя, как он воспринимает сказанное всерьез. Мысли о девушке лучше отложить.

Макс недовольно продолжил. Стало тяжело его слушать, о том, что я несерьезен. Этой светлой голове нашей компании достался такой друг, как я. Мы с ним знакомы, не помню сколько, и мое “не помню” — одна из проблем.

— Послушай, когда это стало нормальным при увольнении выплачивать «отпускные»? Человек сам захотел уволиться, принял взвешенное решение, работу нашел, почему за него кто-то должен думать о его планах на полгода вперед?

–Ты что это? — мой друг откинулся на спинку. — Тебя не устраивает демократия? Когда-то человек сам к этому пришел, остальные всего лишь поддержали. Но что на тебя нашло? Это запланировано в бюджете.

–Я не о том. Почему понимание этого пришло к нам только в прошлом веке, а не пять сотен назад? Что мы делали все двадцать веков? Почему вчера раб был рабом, а сегодня мы его не можем уволить, потому что он знает свои права, и по трудовому кодексу должны терпеть его еще две недели и выплачивать не только зарплату, но и пособие, а еще два месяца делать за него отчисления? и главное, это нормально! Настолько обыденно, что я не понимаю, когда мы стали думать по-другому, как мы пришли к этому?!

–Это процесс эволюции, развития. До нас оно было в другой форме. Мы сначала ходили на четырех ногах, если хочешь знать. Много времени требуется, чтобы высоко держать голову. Именно держать. Первые, кто пытались только поднять ее, считались революционерами, хуже изгоев. Мы боролись за каждое право. Человечество боялось предрассудков, новизны. Но рабу надоело быть рабом, потом он захотел, чтобы и другие считались с ним. И к чему это все?

–Чтобы чего-то добиться, необходимо пережить потери?

–Теперь это называется голосованием и референдумами. Никто не выступает на улице за то, чтобы сократили рабочий день. Но согласен, теперь мы все слишком много думаем. Возможно, потому что нас стало очень много.

Я взял со стола чашку кофе. Очередной разговор, он ни к чему не приведет.

— Как обычно заранее ночью приеду на десятый этаж. Собрание проведем рано утром.

Мое присутствие на совещаниях ограничивает возможности всех остальных участников — встречи необходимо проводить в темноте. Из-за меня. А это не очень удобно, когда обсуждаешь дела компании. Пару раз я участвовал в онлайн конференции, но меня это не устроило. Я не вижу лица людей, только слышу, как они хотят увильнуть от ответа, от правды. Последнее, что мы придумали — поручить кому-нибудь подготовить презентацию, включать ее через проектор. Освещения достаточно, чтобы общаться, и оно не вредит мне.

–Ты все продумал, — он встал и подошел к окну, чтобы задернуть и так плотно закрытые шторы. — А если что-то пойдет не так? В конце показа презентации обычно возвращают освещение и продолжают общаться! — он вздохнул и понизил голос. — Я бы хотел, чтобы ты больше участвовал в работе, и в то же время…

Кофе горький, невкусный. Макс даже против того, чтобы я его употреблял. Он как врач печется о моем здоровье.

–Хорошо, давай найдем помощника! — я понимал, о чем он хочет поговорить со мной. — Мы уже пытались и ничего хорошего из этого не вышло. Кому можно довериться? Кто поймет, что свет мне противопоказан и не использует это против меня? Кто сможет во всем помогать? Но давай попытаемся, я понимаю, что тебе сложно…

— Мне не сложно! — он резко меня перебил. — Я боюсь, что однажды не успею тебе помочь!

Да он вполне серьезен, как айсберг, но его мысли о другом, о чем, я думаю, он расскажет мне, но позже. Я надеялся на это. Обычно он не утаивал от меня ничего, если, действительно, я хорошо знал своего друга. Но мы, люди, не сразу замечаем, что меняемся. Когда что-то случается, то тонкая струна внутри нас натягивается, и лишь оборвавшись, задевает нас.

— Что-то случилось? — я решил не ждать его откровений.

Вместо ответа он подошел к столику, где лежали мои ключи от машины, и кинул их мне. Солнце давно уже село, пора поехать на работу, подготовиться.

— Не забудь позвонить, предупредить, чтобы выключили освещение в здании! — добавил Макс, когда я нагнал его у выхода. — И мне не нравятся твои пессимистичные мысли.

Во мне проснулось одиночество, хоть я и привык к этому чувству, но впервые испытал его рядом с другом. Не знаю, откуда это у меня: от отца, с котором я жил, не привыкнув видеть его в компании каких-либо знакомых, из-за своей участи, вынужденный редко выходить из дома, отсюда редко имевший друзей, или моего нежелания привязываться к кому-то. Хотя оно могло оказаться следствием всего этого выше сказанного. К Максу я относился иначе, или это он относился ко мне по-другому. Но последнюю его фразу я еще не раз услышу.

Мы быстро добрались по вечерним дорогам на работу. Десятиэтажное здание с небольшими окнами выделялось на фоне соседних ярких домов, похожих на башни. Оно как потухшая свеча, которую только-только задули. В холле мой друг подошел в комнату охраны. Я только услышал, что он спросил, есть, кто в здании и понял, что на девятом этаже работал еще наш отдел. Может я, и правда слишком мало беру на себя, и стоит позаботиться о своей безопасности и здоровье самому? Надо что-то придумать. Но не успел я это сделать, как дверь лифта открылась, и на меня вывалился мужчина. Это начальник лаборатории. Несколько раз мы встречались, я его узнал. Хомяк. Так я для себя его отметил. Полный, низкого роста, от которого несло сигаретами. Я только из-за этого собирался его уволить, если бы не Макс. Хомяк узнал меня не сразу, и теперь пытался разглядеть.

— Здравствуйте, извините, до свидания! — бормотал он, наступив мне на ногу. Я уже хотел раздраженно ответить ему, но оказалось, позади него выходила девушка. Она в прямом смысле вытолкнула его из лифта. «Вот кто виновница моей испачканной обуви!» — подумал я и поменялся с ней местами, окунувшись в облако парфюма с тошнотворной примесью. Я зажал кнопку открывания двери, Макс уже подходил, но мой взгляд зацепил быстро уходящую сотрудницу, я уже ничего не слушал. Она, вероятно, попрощалась с начальников и, следуя за дублирующей световой полосой на полу, поспешила к выходу и пропала из моего поля зрения. Темное каре, затем пальто, затем стук каблуков.

— Лаванда, — в темноте слова Макса прозвучали довольно.

Пока мы ехали в лифте, я мог спросить про девушку, но мне не хотелось тревожить партнера такой мелочью. Почему я думал о ней, мне непонятно, а к внутреннему голосу сразу прислушаться порой невозможно. Я иногда встречал по пути на десятый этаж работников, но ничего особенного. Скорее всего, она тоже из лаборатории.

Вдруг мои мысли прервались громким «Стой!». Макс встал передо мной, то и дело, нажимая на кнопку закрытия дверей, уже набирая на телефоне первый этаж. Я понял, в чем дело, почувствовав это всем телом: когда двери открылись, на этаже свет не приглушен, как должно быть сейчас везде, и освещал каждый уголок офиса. Нечасто услышишь, как Макс грозится всех уволить. Те, совсем бледные точки освещения по углам, не давали возможности разобрать выражение его лица. Я положил руку ему на плечо:

–Успокойся, все обошлось. Я в порядке! — надо поддержать его, хотя я сам не верил в то, что секунда риска закончилась — А ты?

— Это одна из тех вероятностей, что может случиться и твои черные очки тебе не помогут! Отойди, я проверю, — он хотел оттолкнуть меня в сторону, но я и так понял его и отошел к левой стене. Макс вышел из лифта, как только снова открылись двери. На это раз путь освещали лишь бледные полосы на полу. Поправив свои очки, я последовал за ним.

Мой беспокойный партнер и друг ушел, после того как все проверил. Снова я остался наедине с кофе. Для ожидания утреннего совещания я выбрал соседнюю комнату, подготовленную для этого. Но и здесь неопределенное чувство не покидало меня. Что обычно происходит в офисах ниже этажами? В лаборатории? Кто эти все люди, что работают на нас? Я огляделся: нет, ничего мне из этого не чуждо и не близко. В сумерках помещения, не только этой комнаты, а всего здания, я провожу какую-то серую жизнь, такую же бесцветную, недалекую, ограниченную. Я будто спускают вниз, вниз, еще ниже, лишь бы солнце не задело меня, и появляюсь, как только настает очередь прятаться ему. Словно игра в прятки — я боюсь его, а оно меня. Но почему только я? В это здание, как только оно нагреется лучами звезды, войдут две тысячи человек и сядут на свои места как ни в чем не бывало, откроют окна и не задумаются, что это прекрасное солнце для кого-то убийственно. Не понимаю, откуда возникают эта тоска и жалость к себе. Но они возникают, а я как будто проваливаюсь в этот водоворот и сжимаюсь, чтобы не оказаться задетым еще более глубоким чувством, страхом. От него уже трудно избавиться, оно как прививка под кожей. В тот раз я все же ускользнул от него, используя излюбленное средство — до утра у меня еще были ночь, ключи и машина.

Лаванда, повторял я про себя.

Глава 2

Обычно лабораторию с самого утра наполняла тишина из практических элементов и химических мыслей. Но видимо не сегодня. София продолжала царствовать над своей работой и трудилась весь день, но начальник бегал вокруг ее стола, своего стола, вокруг коллеги и что-то причитывал, пока ей это не надоело. Она кинула в него папку, колбу пожалела. Еще осколки собирать.

— Скажите в чем дело или я не смогу закончить работу, пока вы носитесь как бабочка подалирий в саду!

— Вот именно — вы еще ничего не закончили, а завтра утром уже совещание! Руководство оттуда звонило! — запыхавшись, он остановился все-таки у своего стола и теперь кричал, показывая куда-то указательным пальцем вверх. Затем упал в кресло, заметив, как София снимает защитные очки и направляется к нему, вдруг выдал, что она пойдет с ним.

Но двое коллег возмутились. По тону их голоса можно понять, что они недовольны тем, что начальник хочет взять Софию на совещание. Обычных сотрудников никогда не приглашали на встречи, тем более, что присутствовать будут оба гендиректора, что редкость. Владимир, специалист лаборатории, обычно не подававший голоса, поделился интересными замечаниями: второй руководитель проводил встречи обычно поздно вечером при выключенном свете, а самое главное, после таких встреч находился"счастливчик", которого увольняли. Причина оказывалась весьма существенная, что уже никто не мог ничего с этим сделать. Но и кто мог показать себя, тоже для него выделялись. Начальник с трудом прекратил споры.

София прервала свою работу только, когда поздно вечером без предупреждения выключили свет.

— Сообщили, что по техническим причинам освещения не будет до утра. Лифт работает! — встав с рабочего места, важно сообщил начальник, как будто лаборатория полна сотрудников. Но София уже взяла свою сумочку, надела пальто и направилась к выходу. Он поспешил за ней, на ходу информируя, где завтра пройдет совещание. София стояла позади него в лифте. Чуть слабый свет по периметру пола освещал ее туфли и отражался в зеркальных стенах. Она кивнула, но поняла, что начальник не увидел этого.

— Супер! — тогда произнесла она. — Давайте быстрей, нам рано вставать! — с этими словами она немного толкнула его вперед, когда двери лифта открылись, но сама чуть не упала, путь прегражден, очень темно. Единственное, что она заметила — перед ними стоял мужчина в черных очках и темном пальто. Она выругалась про себя и поторопилась к выходу из здания — он как свет в тоннеле маячил своей табличкой, как будто предлагал скорее выбраться из этой тьмы. «Кому пришло в голову, выключить освещение на ночь глядя? Если только маньяку» — с такими мыслями она вышла, наконец. Заметив, что начальник запоздал, она не стала его ждать, лишь крикнула на прощание стандартное «до завтра» и направилась к основному выходу.

Утром, поднимаясь на десятый этаж, София почувствовала, что начинает волноваться. Она всего лишь полгода работает, и ни на каких совещаниях не была, а тут сразу с гендиректором. Да и не одним, как оказалось. Зачем она здесь? И почему коллеги наговорили столько странностей, сами хотели быть на ее месте? И можно ли на таких собраниях просто отсидеться?

Вместе с ней собралось около десяти человек. Заняв место за столом, она поняла, что явно здесь лишняя и не она одна. Начальник ее отдела тоже непонятно каким боком здесь: присутствующие ей незнакомы и отличались своей важностью. Скорее всего, это директора департаментов. В голове появилось еще больше вопросов. Она отметила для себя, что Владимир наверняка что-то знает: несмотря на ранее утро, в комнате приглушен свет, шторы задернуты, но работал проектор и на экран выведен рабочий стол. Она вспомнила о фонарике на телефоне, но с досадой обнаружила, что аппарат почти разряжен. «Хоть по голове себе постучи, чтоб не забывать заряжать» — она глубоко вздохнула. Волновалась не одна она — некоторые, чьи лица можно разобрать, похожи на детей перед прививкой, им словно скоро сделают больно. Может, ей тоже стоит переживать? Хотя она тут вообще не причем.

Еще несколько человек заняли свои места. Когда к компьютеру подошел высокий молодой человек в темно-синем костюме, начальник аккуратным жестом указал Софии на него, наклонился над ухом, слишком близко, но не успел сообщить свои важные мысли — Макс представился всем и дал возможность это сделать остальным. Затем, все стали обсуждать проект. Стало понятно, зачем здесь начальник — у него уточняли практическую часть и спрашивали о текущих процессах лаборатории. Софии явно смешно смотреть, как он всем поддакивает. На моего друга она почти не смотрела, хотя он со своей светлой, чуть завивающейся шевелюрой, приветливым лицом обычно заманивал взгляды женщин. Тогда я встал из-за стола в конце комнаты, подошел и сел рядом с Максом, который внимательно слушал и что-то отмечал у себя на листке. Надо сказать, что он чуть крупнее меня и на полголовы выше, действительно руководитель. Если он говорил, все слушали, заглядывая ему в рот, если он выслушивал чью-то речь, то делал это внимательно, с комментариями и вопросами.

— Я не заметил, как ты вошел, — он тихо обратился ко мне, стараясь не мешать ответчику. — Я бы тебя представил, — он имел в виду новые лица.

Я дал понять, что не стоило всех так тревожить и продолжил следить за обсуждением, поглядывая на начальника лаборатории. Прежде чем ответить на вопросы Макса, тот уточнял моменты у своей сотрудницы, затем дублировал их. Это не особо шло в его пользу, я это отметил для себя. Макс посмотрел в мою сторону, понимая, что у меня в голове.

Очередной директор департамента тянул неуверенную речь и часто перелистывал одни и те же слайды. Я быстро ознакомился с его отчетом и не выдержал:

— Достаточно!

Дальше последовали объяснения, но убедительных доводов, почему при закупках выявляются грубые погрешности, не последовало.

Его спас Макс:

— Думаю, вы понимаете, в чем дело? Может, стоит заменить поставщика?

Тот закивал, но я уже обратил внимание, как девушка что-то шепнула начальнику лаборатории на ухо. Я заметил ее сразу: на ее лице за одну минуту слишком много эмоций сменялось друг за другом. Наконец-то я мог разглядеть все: ее серьги виднелись из-за аккуратно уложенных коротких волос, хотя она их иногда поправляла. Делала так, как обычно это получается у девушек, кокетливо и, не задумываясь об этом. Я представил, как долго она думала, что сегодня надеть и выбрала строгий костюм с нежно-голубой блузой, пуговицы которой были застегнуты до последней на ее тонкой шее. Теперь мне показалось, что она так же закрыта, как и ее одежда. В приглушенном свете губы не казались такими яркими, как делала их помада.

— Максим Витальевич, — вмешался начальник лаборатории, — нам стоит сравнить бренды, если мы найдем такой же материал, сможем всего лишь докупить нехватку этой закупки.

— Скорее всего, это будет в два раза дороже, сами подумайте! — директор захотел оправдаться.

— Может вам направить эти расходы?! — поинтересовался я у него.

— Я предлагал перейти на стандартные материалы. Мы бы закупали их у любого поставщика по рыночной цене! Намного дешевле, чем мы сей…

Не сдержавшись, я ударил по столу. Сидящий ближе ко мне, вздрогнул.

— То есть вы предлагаете мне заменить качественный материал дешевым Китаем”?!

Я встал, но не успел услышать ответ, Макс попросил его покинуть совещание с глаз моих, что он быстро и сделал.

— Как вас зовут? — когда все замолчали, и я успокоился, мне представилась возможность напрямую узнать, кто эта вчерашняя незнакомка.

–София, — ответила она резко и быстро.

Она не могла видеть, что я ее разглядываю, я не показал свою улыбку, чтобы не смущать ее.

— София, — мне показалось ее имя очень красивым, хотелось повторять его, — а Вы как считаете, все ли есть, что необходимо вашей работе для продвижения проекта «Shell»?

— Вы знаете, что сейчас мы используем двухступенчатую проверку генетической информации корневого объекта, в то время как наши конкуренты пользуются японским сотрудничеством, что позволяем им проводить тщательнее очистку, не увеличивая временные затраты? — она сказала это спокойно, но в глубине ее тона, чувствовалось раздражение или даже провокация. Мне казалось, она смотрит прямо мне в глаза, а не на свое отражение на моих очках.

— И сколько вы тратите времени?

— От четырех до двадцати трех часов, — чуть выше подняв голову, выдала София.

— А сколько денег?

Она молчала. Даже не дернула головой, только продолжала смотреть на меня и молчала, меняясь в лице. Этими данными она не владела.

— Вам стоило не бросать это дело, а уточнить с кем именно они сотрудничают, тогда вы бы лояльнее отнеслись к нашей компании! — я поставил ее на место, хотя не хотел этого и даже на секунду пожалел о том, КАК я ей ответил, она ведь не обязана знать все наши филиалы. — Лаборатория, где вы работаете, предназначена для других целей, поэтому оборудования было достаточно. Сегодня же мы встретились как раз для того, чтобы определить, что необходимо изменить и сколько добавить в штат. Это новый, энергозатратный и очень большой проект для нас, — я посмотрел на Макса, давая понять, чтоб продолжал, мне не хотелось выдать девушке еще что лишнего.

Мои слова ее отстранили, и она уже смотрела только в свой блокнот, надув щеки. Хоть мы и сидели за одним столом, между нами он стал еще больше. Она не смотрела на меня, казалось, она слушает Макса, который выдавал цифры, так, как он это любит делать, но, когда я встал походить по комнате, она украдкой стала наблюдать за мной. Можно было догадаться: я закрылся очками, как вуалью и мог бесстыдно разглядывать ее, в то время как мой объект была бы раскрыта. Я вернулся на место, и оставшееся время внимательно присутствовал на совещании, иногда чувствуя на себе ее взгляд. Он проходил по мне как теплый луч, а я впервые в жизни почувствовал себя комфортно. Иногда я поглядывал за ней: в те моменты, когда начальник ей что-то шептал на ухо, а свой ответ она помещала в блокноте, но показывала руководителю его так, будто могла щелкнуть по носу, и, когда ей становилось скучно, она уже не писала, а рисовала на листке.

— Что с тобой? — Макс подал мне стакан воды, когда все ушли и начал собираться. — Ты превзошел себя.

— С чего ты взял? — я поставил стакан обратно и удобнее уселся в кресле. Комнате теперь мне казалась душной, маленькой, а стены отражали полумрак, который был везде: в воздухе, в моей голове и на лице Макса, так же как на директорах, которые недавно покинули свои места. Вот для чего я выбираюсь из своей клетки на эти совещания!

— Ты возмущаешься, что большинство отсиживается и плохо выполняет свою работу, но ты их провоцируешь, — он убрал ручку в органайзер в центре стола.

— Сегодня все повторилось как обычно. Я не стал тратить свои силы, — я отвел взгляд от Макса. — Как фамилия того директора?

— Нет, так мы останемся ни с чем. Нельзя увольнять людей, у него есть обязательства и семья.

— Тогда переведем на должность, с которой он справится.

— Хорошо, — он посмотрел на часы, — тогда нам нужно найти нового директора департамента, опять. Мне пора, еще обсудим это.

— Я думал, ты пообедаешь со мной?

Но мой друг уже надевал пиджак. Торопится на очередную встречу.

Он сделал прощальный жест одной рукой, придерживая ключи от машины большим пальцем, а другой прикладывал пропуск. Дверь открылась, и он скрылся в ее проеме. Я успел кивнуть ему в ответ.

В такие моменты я ему завидовал. Он мог спокойно посещать кафе, рестораны и встречаться в подобных местах с партнерами, коллегами… Я снова разозлился на свой недуг. Сейчас непереносимость света казалась мне не просто слабостью, а гильотиной, от которой я не уклоняюсь, а пытаюсь разбить под ней сад и ждать плоды его. Хотя оно так и было. А занимался я только тем, что обманывал себя. Я почувствовал себя пустым, и все вокруг, казалось, отсутствовало вместе со мной. Я был частью этой темной комнаты, вне времени и пространства. Если бы я мог открыть окно, то увидел лишь стену. Но даже этого я не мог. Я понял, что устал и хотел спать. Можно выйти отсюда, из этой комнаты. Но лишь для того, чтобы пройти в другую, где есть возможность отдохнуть. Здесь же даже выключатели работали впустую. Я резко обернулся на звук. София стояла такая же в строгом классическом брючном костюме, который ей очень подходил, теперь я это точно знал. Она пыталась оживить эту комнату искусственным светом, но темнота на ее просьбы не отвечала. Я мысленно поблагодарил Макса, это его рук дело. Каким-то образом он заблокировал свет в этой комнатушки, предусмотрев даже это, хотя о подобной ситуации должен позаботиться я. Снова ощущение никчемности — неужели у меня нет никакого чувства самозащиты?

София только сейчас заметила мое присутствие, и лишь взглянув на меня, прочла мои мысли. Она держала в руках телефон, и от его свечения я мог хорошо разглядеть ее лицо. Мягкие черты повторялись в ней, в ее движениях, во взгляде, а ее глаза были очень знакомы, и не потому, что полчаса назад мы сидели за одним столом. Мне также неизвестно, почему я чувствую ее ближе, чем она есть. Сейчас наедине она не казалась такой колкой.

— Извините, я вас напугала. Здесь не работает свет? — она опустила руку. — Я вас побеспокоила? — с этими словами София прошла вперед к столу и стала что-то искать.

— Нет, — теперь я выдохнул и с интересом продолжил наблюдать за ней.

— Я забыла свой телефон, — она потрясла им, как только нашла. — Не буду вам мешать, — она быстро направилась к открытой двери, даже не посмотрев на меня. Я очень не хотел, чтобы она уходила, но не знал, что мне сделать. Я только смог произнести:

— А я ждал, когда же вы вернетесь за ним, — и обрадовался, что сказал это, потому что она обернулась. Я улыбнулся, или всего лишь как эхо отразил ее. Но неужели она сейчас уйдет, а я останусь один? Я как парализованный смотрел на нее. Она всего лишь на секунду показала улыбку.

— Почему вы в темноте? Всегда так работаете?

Я снова мог выдохнуть: она развернулась ко мне и не собирать уходить. По крайней мере, не в эту минуту.

— Я думаю.

— Да, — задумчиво ответила она, — вам этого достаточно, иначе не были бы на своем месте.

Я сейчас не понял, она опять язвит или серьезно? Или еще что-то? Я почувствовал себя странно, как будто меня застукали за чем-то. Но она тут же прочла меня:

— О! Я не то имела в виду, извините, — она смущенно засмеялась и сделала шаг ко мне. — Хотела сказать, что умные работают головой, понимаете?

Да, стало теплее, светлее и уютнее. Ее слова были мягче, чем вся эта атмосфера. София стала тем светом, что не смогла включить через множество ламп и светильников в этой комнате. Как мне растянуть это мгновение? Она снова загнала мои мысли в нестандартное русло, из которого я не мог найти конца, как в лабиринте. Я потянулся за стаканом воды и понял, что невольно отошел подальше от нее. Она приняла это буквально, решив, что доставляет мне беспокойство.

— До свидания! — на это раз она быстро развернулась и ушла, еще раз продемонстрировав найденный телефон.

Я же так и остался стоять со стаканом в руке, но уже понял для себя, что это не последняя наша встреча.

В течение двух недель мне пришлось еще несколько раз приехать и пообщаться с сотрудниками, но все совещания проходили глупо и скучно. Директора либо не владели информацией, либо уклончиво отвечали, так как не были готовы к моим вопросам! В моих руках беспомощно ломались карандаши, и комкалась бумага.

–Я не могу понять, почему большинство наших специалистов глупые пустышки?!

— Ты слишком придираешься! — Макс хотел бы меня успокоить, но я уже завелся. — За неделю невозможно изменить показатели осадка ингредиентов или качество готового лекарства, не проведя определенной процедуры. Тем более по нашим объемам! — добавил он.

–Нет, я просто не могу с ними разговаривать! Либо они не понимают меня, либо я их! — я взялся за пальто, проверить там ли ключи от машины. — Кто-то работает, а кто-то делает вид. А платим им всем одинаково.

–Ты их пугаешь. Особенно своими вопросами. Ты домой?

–Я и пугаю? — я даже остановился. — Макс, не будь таким! Ты видел строчку “прочие”? И это каждые две недели. Мы что, закупаем скрепки на черный день? А то личное дело — как можно иметь опыт работы в несуществующей компании? — я напомнил ему о мелочах, которые заметил в случайно оказавшихся в моих руках документах. Макс врач, а не управленец, он лучше общается с людьми, чем с бумагами. — Да. Уже достаточно темно. Я ушел! — я попрощался с партнером, оставил его наедине, и спустился на лифте. Пугаю. Что значит, я пугаю сотрудников? Разве так сложно предоставить мне точные данные? Чем они занимаются у себя на местах?

На улице был ливень. Хорошо, что автомобиль я оставил недалеко от входа на главной парковке. Это позволило мне сильно не намокнуть, быстро добежать и сесть за руль. Пришлось развернуться, выезд перегородила машина, наверняка одного из директоров, что просиживают в офисе одно место. Совершая маневр, я заметил ее. София стояла у входа и смотрела на дождь. Она тоже не была ему рада. В отличие от меня сейчас: я посигналил ей и из салона открыл пассажирскую дверь, когда понял, что она обратила внимание. Но она только махнула рукой и продолжала стоять. Я ждал, пока мне не начали сигналить машины сзади. Сделав круг, вернувшись, я уже не застал ее. Стоило выйти из машины! Когда мне мешали надрывающиеся клаксоны? Хлопнув по рулю, я выехал с парковки, поворачивая направо. Свет фар скользнул вперед и остановился на ней. София быстрыми шагами направлялась к впереди стоящей остановке. Я медленно двинулся, опустив стекло пассажирской двери и посигналил. Как хорошо, что она не стала делать вид, что не замечает меня. Я выкрикнул ее имя, даже предполагая, что его поглотит звук дождя.

Некоторое время она колебалась, но все же подошла к приглашающей ее двери.

–Добрый вечер. О, вы?! — она посмотрела на меня, заглянув во внутрь и продолжая мокнуть под дождем.

–Садитесь же скорее! Нам по пути, — соврал я, не зная, в какую сторону ей надо, но не хотел, чтобы она продолжала стоять под ливнем. Но мне пришлось убедить ее же приемами. — Вы же не боитесь меня?

Она села ко мне в машину. Я включил кондиционер и отрегулировал температуру. Мне уже стало жарко.

— Теперь я вам оставлю мокрое сиденье, — сказала она, пристегивая ремень. — Куда вы едете?

Она любит задавать много вопросов или такая от волнения? Я бы просил каждый день дождь, лишь бы сидение было ею занято.

— София, — мне снова хотелось назвать ее по имени, — не беспокойтесь о машине, она для этого предназначена. Вам куда?

Я пожалел, что не взял водителя. За рулем я не мог смотреть на нее столько, сколько хотел. Но иначе все произошло бы иначе. Каждому знакомо чувство момента, в котором хочется сменить всего лишь одну деталь. Но слепая наивность приводит к эффекту бабочки. Смирившись, я понял, что в такой ситуации она без проблем может смотреть на меня. София назвала адрес, и я направлял машину в ту сторону по потоку.

— Вы так далеко живете и так задерживаетесь? — мы стояли в небольшой пробке. Впереди переливались только красные огни машин.

— Я обещала подруге заехать к ней. Завтра выходные. Мне кажется, нам не по пути. Вы решили меня подвезти, а я назвала другой конец города, — она слегка улыбнулась и посмотрела на меня. Но загорелся зеленый свет и пришлось двигаться вперед.

— Вот оно что! — ответил я, и мне показалось этого недостаточно. — Идет дождь, а я увидел вас у входа и понял, что такая погода не из любимых вами. И похоже, вы не за рулем.

–Я так же подумала бы о вас.

— Да, дождь я тоже не люблю, — не с удовольствием ответил я. Дождь я ненавидел. Конечно, не сегодня. Это я не стал ей уточнять.

— Я не об этом, — София поправила свои мокрые волосы.

А, вот что она имела в виду!

–Как видите, все в порядке, мы едем.

–Тогда почему… — начала она, а я почувствовал, что она задаст вопрос, который я не хочу слышать, особенно от нее, только не от нее. В один момент она поняла это и продолжила: — …вы тоже так задержались. Опять думали?

–Думал, — я был благодарен ей и выдохнул, и понял, что нужно сменить тему. — Давно вы работаете на этом месте?

–Нет, совсем недавно, всего полгода. А вы? — она оживилась, будто хотела поддержать меня.

Мне показалось скучным рассказывать ей, как основывалась организация и тем более тратить на это драгоценное время, но мне понравилось ее настроение и хотелось ее слушать еще.

–Разве похоже, что я здесь год или два? — моментом я удостоверился, что это ее улыбнуло.

–И часто вы думаете допоздна? Или вы думаете по графику?

–Что? По графику?! — я поперхнулся.

–Слышала, успешные люди все планируют. Может и мысли тоже?

–Если бы, — я произнес почти про себя. — И не торопитесь записывать меня в успешные люди.

–Но у вас процветающая компания, все есть — дом, работа, друзья, машина, а вы еще так молоды. Разве это не успех?

— А когда же быть самим собой?

Что же в ней особенного?

— Вам не хватает свободы?

А что это такое свобода? Быть как все? Делать то, что не могут другие или наоборот, иметь больше возможности, чем у остальных?

Пока мы стояли перед пешеходным переходом, я мог внимательнее посмотреть на нее. Когда ее рука по привычке заводила непослушные, на ее взгляд, волосы за ухо, я заметил, что сережек на ней сейчас нет. Волосы же ее аккуратные, прямые немного оттеняли лицо. Она без сумки, как это принято у девушек, в тот момент она достала телефон из кармана пальто и посмотрела на время. Почувствовав волнение, я думал, что ей сказать, но все отвлекало меня: свет фар встречных авто, яркие баннеры у светофора, фонари освещения. На подобные улицы я редко заезжал, хоть это и был самый центр города. Мне хотелось скорее уехать отсюда, туда, где тишина, где не слышно звука тормозов, звуков музыки из открытых окон авто, звука светофора и нет фонарей. И в то же время, я хотел, чтобы дорога не кончалась, чтобы я мог везти Софию дальше и дальше, а она вот так сидела и смотрела на меня. И дождь не прекращался, считая, что запер нас в этой железной машине, не понимая, что сегодня мне на него все равно.

–А почему вы не любите дождь? — она продолжила разговор с такой простотой, что застала меня врасплох и, кажется, заметила это, но старалась не выдавать себя. Может ли это быть простое любопытство? Стоило задуматься, почему все, о чем мы начинаем говорить, для меня не комфортно. Она затрагивает только те темы, которые я не хочу даже открывать. И в один момент я понял все.

— Согласитесь, у каждого есть вещи, которые ассоциируются с чем-то неприятным. Будь то предмет одежды, песня, еда или…

–…дождь?

–Или дождь, — я вдруг понял, что возможно только с ней могу говорить о том, о чем не мог думать наедине с самим собой.

Чем ближе мы подъезжали к дому ее подруги, тем спокойнее и даже печальнее она становилась. Вряд ли она едет веселиться.

— Вы к подруге по делу или с чем-то помочь? — все-таки решил я уточнить.

— Помочь, — она удивленно посмотрела на меня. — Женя, ее сын…он еще мал.

— Если нужна будет помощь, обращайтесь! — мы уже подъезжали. — Подождите минуту, — я уже припарковал машину и достал зонт с заднего сиденья, передал его ей. — Я серьезно, — единственный и такой простой предмет, определяющий возможность промокнуть или нет, сейчас объединял нас. Но только на мгновение. Она уже открыла дверь и готова была уйти, а я своими руками дал ей инструмент, чтоб ускорить весь процесс.

— Спасибо. Зонт я вам потом верну! — она вышла из машины.

Домой я приехал не сразу. По дороге я думал лишь о следующей встрече. Это хорошо, что сегодня дождь. Впервые я был рад ему.

На следующей неделе я снова подъехал к десятиэтажному зданию, в надежде увидеть ее. Но не застал. Видимо в это в раз она решила уйти с работы вовремя. В любой момент я мог позвонить и узнать кто есть еще в здании, но снова не стал. Вместо девушки, из здания вышел Макс. Он заметил мою машину и подошел.

— Ты что здесь делаешь? — он открыл пассажирскую дверь. — Ты не говорил, что заедешь.

В этом весь Макс.

— Меня здесь и нет. А ты почему так поздно?

Макс залез на сидение, шумно выдохнул, как и дверца моей машины.

— Представляешь, только закрыл глаза на пять минут, — будто демонстрируя это, он откинул голову, — пролетело полтора часа точно!

Я барабанил по рулю, после чего выжал сцепление.

— Выглядишь уставшим. Ты домой?

— Кажется, нам нужно сократить местный технический департамент. А может и не только его.

— Из-за Владивостока?

— Ты знал? — Макс будто очнулся и потянул ремень безопасности.

–Я всего лишь задумался, как неудобно поддерживать там наших коллег с такой разнице во времени. Из-за этого между ними много недопонимания. Если ты позволишь, я могу с этим разобраться!

— Может ты прав, — снова задумчиво ответил Макс.

Я отвез друга домой, а следующим вечером на моем столе уже лежали личные дела нескольких сотрудников. Его секретарь слишком старается. Утром, обзвонив лично каждого, я срывал их рабочего места и ждал у себя на этаже. Очередной сотрудник сидел передо мной, пока я быстро осматривал его данные.

— Вы собираетесь меня уволить? — молодой парень спокойно сидел на стуле передо мной, в его голосе можно уловить холодность и отстраненность. Будто он готов согласиться с моим предложением, хотя я еще ничего не сказал.

Да, в моей голове так же сгущались краски, как темнота для него в этой комнате.

Он продолжил:

— И что вы там читали для вида?

— Для вида?!

— Вы же тот, чьего фото нет в конференц-зале, только имя и слух, что все уволены вашей рукой. Здесь темно, на вас чёрные очки, что бы вы там увидели?! Только тянете время.

Я встал из-за стола. Его прямота заставила меня закрыть рот, поразила и напомнила кого-то. Скрывая злость, я продолжил как можно любезнее. Его фамилию я уже запомнил.

— Совсем нет. Хотел бы отправить тебя на полгода в наш филиал. Ты хорошая кандидатура — работаешь у нас уже два года, семьи еще нет, так что думаю нетрудно будет пожить некоторое время в другом городе. Лучшая квартира, машина. Нужно всего лишь помочь развернуть наш проект, а это, — я обвел пальцем комнату, — не твое дело. Или есть за что уволить? Так ты скажи.

Ко мне заглянул Макс, столкнувшись с работником еще в дверях.

— Развлекаешься?

В этой комнате был диван. Обычно я не специально путаю день с ночью. В стремлении помочь партнеру с управлением, я забываю, что все живут в другом временном промежутке. Откинувшись на мягкой мебели, закрыв глаза, я снял очки. Можно расслабиться.

— Правильное решение, — Макс шумел уже по правую сторону от меня, — лучше отправить кого-то опытного отсюда, чем искать новых специалистов. Может нам чаще обменивать сотрудников? Технический, аналитический и практический отделы будут работать как один механизм. Последнему много не хватает и лаборатории у нас не везде. Они все работают с одними инструментами, но применяют их по-разному, человеческий фактор и разные взгляды на процесс работы.

Наверно мой друг много чего предложил, сначала я слушал и поддакивал, но темнота и диван поглотили меня.

Первым, что нас интересует, проснувшись — который час. Особенно меня, ведь за плотно зашторенными окнами я не могу определить даже день еще или уже ночь. Проспал я все на свете. Быстро собравшись, поспешил вниз, предупредив по телефону охрану, что я спускаюсь. Свет погасили, сообщив, что этажом ниже опять задерживаются. Не врать же самому себе, что меня это обрадовало! Подойдя к лаборатории, через стекло я увидел, как она сосредоточенно писала на листке, поглядывая в компьютер. Тут я заметил, как молодой человек подошел к ней и заглянул через плечо на ее записи. Понятно, что работа в самом разгаре, поэтому я не стал заходить, ушел, попросил вернуть на том этаже освещение.

Я мог подождать ее в холле на первом этаже. От этой мысли мои ноги сами притормозили. Мне понравилась эта идея, я так и сделал. Прошло еще около часа, тогда я увидел, как она вышла из лифта. Держа в руках пальто, даже не накинув его, она быстро направлялась к выходу. Я поднялся, она, заметив меня, остановилась.

— Почему вы так задерживаетесь? — я подошел к ней и взял из рук пальто. — Там холодно. Наденьте.

— А вы всех запоздалых сотрудников встречаете вот так? — она повернулась ко мне спиной.

— Сначала вы перерабатываете, потом берете больничный, потом говорите, что вам мало платят, — я пытался разглядеть ее лицо и так жалел, что плохое освещение мешало мне.

— Значит, о вас правду говорят? — она придерживала руками пальто у груди, не собираясь застегивать.

— Подобный уровневый фольклор до меня не доходит. Может, пройдемся? — Я показал ей в сторону выхода. — Сегодня вам не нужно к подруге? — осознавая свою радость встречи с ней, аккуратно поинтересовался, когда мы уже вышли.

— Нет. Но боюсь спросить, не меня ли вы ждали?

— Люблю гулять в это время, а у вас удобный график.

— А вы не очень заботитесь о работниках. Слышала, в такое время можете проводить встречи, — уже недовольно продолжила София. Я ошибся, решив, что у нее хорошее настроение.

— Значит, вы одна их тех, кто не читает допсоглашение, в котором вы бы увидели, что за это вы можете взять выходной или воспользоваться свободным графиком на следующий день, — я пытался смягчить разговор, но не успел придумать ничего подходящего.

— Вы всегда такой? — она вдруг рассмеялась.

— Каким мне быть, когда речь о работе? — про себя я тоже улыбнулся. Мы остановились у перехода. — Вы сами сказали — я на своем месте.

–То есть ваш секрет в том, что вы умеете думать?

Все же она говорила с издевкой.

Я подыграл ей:

— Сейчас модно говорить «Суперсила».

— Да, это тоже вам подходит, — она внимательно посмотрела на меня. Свет фар мимо проезжавших машин выделял ее лицо из темноты. Я тоже присмотрелся к ней. Почему мне так хотелось запечатлеть в памяти каждую ее клетку? Каждый волосок и брошенный на меня взгляд?

— Мы можем пойти сюда? — я показал ей на тротуар, поняв, что перейти дорогу, освещенную множеством ярких фар, которые будут направлены прямо на меня, я не смогу.

— Вы не считаете, что были резки тем утром? Вы сразу решаете, что все делают ошибки или неправы, — в знак согласия она повернула.

— Я часто сталкиваюсь с этим и вам ответил как обычно, но тут же пожалел. Вы не входите в число подобных, да и мне понравилась ваша идея.

— Не думала, что вы можете признать свою ошибку, — теперь я слышал искреннюю улыбку.

— Не признают только глупцы. Человек называется человеком, а значит должен быть достоин этого имени, понимать свои ошибки, принимать и становится лучше в течение всей жизни.

— Да, слышала такое. Получается, вы со всеми сотрудниками можете быть таким, понимаете это, но не хотите?

— На этот случай у меня есть Макс.

— Да, он внимательнее относится к людям.

— Быть слишком лояльным для руководителя тоже плохо.

— А на этот случай есть вы, да?

Теперь я улыбнулся ей.

— Большинство людей, хотели бы, чтобы к ним относились так же, как они.

Я подумал и ответил:

— Но к этому большинству мы уже и так относимся: говорим «на вы» с незнакомыми людьми, уважительно, даже стараемся понравиться. В азиатских странах преклоняют голову и ждут этого в ответ.

— А вы? К какому числу людей относите себя?

— Я очень хотел бы, чтобы ко мне относились как к большинству. — Я остановился.

–Но по вам этого не скажешь.

Она так легко разговаривала со мной, вот чего мне так не хватало! Макс легко переключался с друга и партнера на врача. Она же видела меня другим. Я забывал о своей болезни, я в параллельной вселенной, в ее вселенной.

Задумавшись, я не заметил, как опять промолчал.

— И знаете, что? — она воспользовалась нашей встречей: — Как научный сотрудник лаборатории, я не обязана думать сколько стоит очистка или другое пользование ресурсами, которые нам предоставили для работы. Иногда от этого зависит результат! Если бы мы все считали рубли, то наука застряла бы у вас между числами! Я ведущий инженер, а не ваш бухгалтер! И если по проекту мне нужно десять раз запустить адронный коллайдер, я запущу его и буду использовать, сколько бы вы не пытались сэкономить!

— Назовите еще меня бюрократом, — на ее крик я ответил тихо-тихо, представляя, во сколько бы нам обошлось использование коллайдера. Она бы нас разорила.

Как же мило наблюдать за ее лицом, напряжено отражающим каждое слово, нахмуренные брови иногда оседали на место, но как только она продолжает речь, они снова воображали весь ее образ красками. А еще она махали руками, как снегурочка, что пела детям песни. И почему во мне все ликовало?!

Она выдала все это на одной дыхании, теперь стояла, успокаивала его.

— Вы смеетесь надо мной?

— София вы абсолютно правы, вы не обязаны считать, сколько стоит каждый ваш шаг и сколько у нас филиалов и партнеров, и где они. Я готов извиниться. Вы сами удивились, что я признал свою ошибку, но теперь нападаете на меня. София? — я не понимал, что чувствую: тепло разливалось до самых краев, а ее голос успокаивал меня, я окунался в него, забывался рядом с ней.

— А, все мужчины одинаковые.

Этот полушепот было отчетливо слышно. Я сделал шаг к ней.

— Простите?

— Сейчас вы другой, — она снова замахала руками. — Я вспомнила вас за столом на совещании, там вы вели себя как будто каждый винтик, каждый человек принадлежит вам! Потом вы подвезли меня, как будто мой знакомый. Но вы лгун, сегодня тоже ждали меня, специально? Теперь прогуливаетесь со мной, перескакивая с руководителя.

Кажется, я поспешил двигаться ей навстречу.

— Вам не нравится, кто я? Я этого не скрывал!

— Мне не нравится, что я думаю о вас. Я живу в том доме, — она показала на высокое здание, через дорогу, — вы не пойдёте? — она обратила внимание на зеленый свет светофора, который начал пищать.

–Давайте здесь простимся, — во мне боролось желание пойти дальше с ней и страх перед тем, что люди создали и сейчас пользуются, как ни в чем не бывало. Мне казалось, если я сделаю шаг, то окажусь прямо под обжигающим солнцем тысячи ярких фар.

— Извините, тяжелый день, — она смягчилась и виновато развела руками.

— Ничего, София. Я понял, — с огорчением ответил я.

Ветер трепетал сухой листок, задетый моим ботинком. Я скинул его как футбольный мяч.

— Тогда можно вопрос? — ей пришлось сделать шаг ко мне, пропуская пешеходов.

Теперь вокруг была лишь тишина. Я поднял голову и тихо ответил:

–Можно.

— На встрече вы не представились. Сейчас мне неудобно спрашивать спустя время, но как ваше имя?

— Вы не знаете, как меня зовут?! — удивился я.

— Может и должна, но… Вот вы опять ведете себя так!

— Эд. Можете называть меня Эд, — я поспешил ответить и старался говорить серьезно, меня позабавило, с каким тоном она разразилась.

— Очень приятно, Эд! — София смотрела на меня еще около минуты и тоже вдруг стала тихой. Она бы еще успела перейти дорогу, а я был рад, что мигание светофора может притормозил наше расставание. Только-только все снова потеплело. Мне бы хотелось смотреть на нее, постараться запечатлеть ее маленькие плечи, руки, лицо, четкие губы. Мне бы подойти ближе, насколько это можно для двух взрослых людей и запомнить ее глаза.

Нет-нет.

Я не должен был быть здесь, если не способен нормально проводить девушку. Мне не нужно было встречать ее сегодня. С моей стороны это была глупость!

–До свидания, София, — я пересилил себя и развернулся, чтобы скорее забыть ее мягкие черты лица, смеющиеся глаза и приятный голос.

Глава 3

Несколько дней я пытался занять себя работой. Как только я заканчивал одно дело, но еще не приступал к другому, врезались мысли о ней. Стоило уточнить, что она думает обо мне — ей не понравилось, что я начальник ее начальника? Или как я разговаривал с сотрудниками? Не может же быть, что ей неприятно мое внимание к ней? Воспоминания о последней встрече говорят обратное. Ни об одной женщине я не думал больше двух суток. Может, потому что я так и не понял ее — она готова была не очень хорошо отзываться обо мне, но я уверен, что притягивал ее так же, как она меня. Вот так я и не заметил, как остался на первом этаже и снова столкнулся с ней.

Ее движения повторял молодой человек, которого я застал прошлый раз еще в лаборатории. Я видел, как он догнал ее и резко забрал пальто из рук, но это Софию не остановило. Она только обернулась и еще быстрее направилась к выходу. Мужчина же кинул пальто на пол и поспешил за ней. Теперь я мог разглядеть Софию, пока она приближалась ко мне. Но мне это не понравилось. Разобрав испуг на лице, я уже перемешивал картинки в голове. Сделав несколько шагов и оказавшись наравне с ней, я взял ее за руки, накинул пиджак и отвел в машину. Она не была против, раз взглянула на меня и опустила голову. Мне нужно вернуться за ее верхней одеждой, что я сделал. Сев за руль, я кинул пальто на заднее сиденье и молча поехал вперед. Не знал куда ее отвезти, поэтому выбрал знакомый нам обоим маршрут. Я боялся посмотреть на женщину, так волнующую меня, понимая, что этого она не хотела, но заметив, что София не пристегнулась, потянулся в ее сторону. Мы как раз стояли на светофоре, поэтому я отстегнул свой ремень и хотел обезопасить ее, но моего движения она испугалась и только теперь посмотрела прямо на меня, и я вспомнил, как чувствовал себя два года назад… Я отступил. Надеюсь, ей легче от того, что она не видит мои глаза.

— Пожалуйста, ремень! — только это я смог тихо сказать и продолжил вести машину.

Я понимал, что-то случилось, и не должен спрашивать, но она должна рассказать.

Нельзя оставлять ее одну, поэтому я развернул машину. Всю дорогу она молчала, я гадал, что она чувствует: страх, боль, стыд? А что должен чувствовать я?

Стоило позвонить домработнице, женское общество не помешало бы сейчас, хотя она не тот человек, кто может помочь успокоиться.

Когда случается неприятность или беда, невозможно, чтобы каждый принял это одинаково. Один из нас открывается, выдавая эмоции здесь и сейчас и ему можно посочувствовать и помочь, другой же, становясь зрителем этой сцены, решает, что не имеет права пугать своими эмоциями и оставляет их только для себя. А они, как и впечатления прячутся ото всех глубоко, так как не сейчас их время. Но когда оно придет, лекарство будет слишком горьким. На сцене останутся только голые чувства.

Я понимал себя и знал, что отношусь ко второму типу, поэтому надеялся, что София скоро расскажет все и успокоится. Когда мы приехали ко мне, я отвел ее кухню и налил стакан воды ей и себе. Повсюду был полумрак, лишь несколько точек на полу подсвечивали комнату. Огонь плиты поддерживал это свечение, чай не был готов. Она просто следовала моим просьбам: пройти, сесть, подождать, выпить воды. На кухне светлее, чем в других комнатах, думаю, нам обоим было комфортно. Когда я сел напротив, она смотрела мимо меня. У нее немного испачкано лицо, значит, в машине она плакала. На губах еле виднелась помада, но до сих она пыталась ее стереть. Нужно взять ее за руку, и толкнуть в пропасть, но можно ли? Я вспомнил, как ей было любопытно прошлый раз, когда она хотела спросить, почему я в темных очках и решил упасть в пропасть первым:

— У меня отсутствует вещество, защищающее от воздействия солнечного света, поэтому я вынужден так жить, — при этом я встал, чтобы сделать нам чай, мне казалось, это хорошей идеей. Минуту она молчала. Я ждал, когда она раскроется.

— То есть, ты как Скотт из “Людей икс”? — она слегка улыбнулась, а я немного удивился. Добавив ей мяту, я поставил перед ней кружку с чаем и сел напротив. Она приходила в себя.

— Никогда не задумывался о таком сравнении, это интересно, но из меня не исходит луч света, — я дал ей время выпить чай. — Но ты должна мне рассказать, что случилось. Об остальном ты можешь больше не беспокоиться.

— Что это значит? — на ее лице снова появился испуг, но другой.

— Скажи, когда это началось?

Повернув голову, интересуясь тем, что вокруг нее, она неуверенно проговорила:

— Как только я начала работать здесь, он говорил, что, если я соглашусь, то… — она достала из кармана какие-то леденцы, взяв один себе, второй протянула мне — … буду работать с тем проектом, каким мне интересно за достойную зарплату, да и быстрое повышение если захочу…

Я встал, так как не мог это слушать. С таким я еще не сталкивался, и мне хотелось, чтобы с ней случалось подобное, да и не с кем другим. Неужели это в моей компании?

Леденцы напоминали чабрец или душицу, а София продолжала, она была сильнее, чем я думал:

— Потом он отстал, иногда приходил, но только смотрел или общался с моим начальником. Но пару недель назад он пришел ко мне домой и требовал большего от меня! Я не знаю почему, но к счастью, он в тот вечер ушел, кажется, ему позвонили. А сегодня я еле отбилась от него, он кричал, что я не смогу больше работать здесь, он представить так, будто это я… Он знал, что я часто задерживаюсь!

— Я рад, что ты поделилась со мной, — пытаясь правильно среагировать и, проглатывая все, что хотел бы сказать вслух, я вернулся к ней, — как я уже сказал, не беспокойся ни о чем, особенно о работе. Он тебе что-нибудь сделал?

— Нет, — она осматривалась. — Это твой дом?

— Да. Немного мест, куда я мог бы поехать. Стоило рассказать мне раньше!

— Наверное, большой. Ты живешь здесь один?

— Да. Стоило поделиться с кем-нибудь. Наверняка у тебя есть подруги?

— В нашем отделе я новенькая, к тому же я женщина, мне бы никто не поверил.

Она встала.

— Но я поверил! Я видел, как он смотрел на тебя!

— Вот именно! На словах и ты бы засомневался! Где у тебя…А то, что ты сказал, это правда?? — она вытерла щеки, будто на них снова были слезы.

–Правда. На втором этаже есть ванная, где ты можешь включить свет и привести себя в порядок. Потом я отвезу тебя домой.

Хотелось, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

–Неужели. Как же ты так живешь?

Я надеялся, что это риторический вопрос и ничего не ответил.

С ней приходится продумывать каждый шаг. Я показал ей куда идти.

Стоя у двери в комнату, я понимал, что на это время это ее личное пространство, и я не должен входить.

— Там все необходимое… должно быть. Если что-то нужно — скажи! — я понял, что она вошла, потому что в комнате зажегся яркий свет. Почему все сразу бросаются в поисках выключателя и щелкают им?! Видимо это привычки людей. Все-таки чувство самосохранения у меня работает, я, оставаясь за дверью, мог выдохнуть. — Я прикрою дверь!

–Извини! — она подошла к двери с той стороны. А понял я это по тени на полу. В щель между дверью и полом необычно сочился яркий свет тонкой полосой и, видимо, когда она шевелилась, на полу играли фигуры. — Я машинально! Ты в порядке? Хорошо, что ты остался там. Кстати, этому есть название — «идиосинкразия».

Она не видела моей улыбки.

–Я буду внизу.

Я спустился и сел в гостиной. Обычно в это время я беру машину и катаюсь по темным улицам и думаю. Но сейчас слишком много мыслей в голове. Надо чем-то занять себя. Можно что-нибудь приготовить, к тому же София захочет поесть. Интересно, что она любит? Первой мне попалась фунчоза, поэтому я приготовил салат, в надежде, что ей тоже понравится. Времени научиться готовить у меня было предостаточно. Должно понравиться.

Заканчивался дождь, фары выделили что-то впереди, я остановил машину, передо мной оказалась София, но почему-то у нее были длинные волосы, она стояла посреди дороги и улыбалась. Я слышал ее смех, она что-то рассказывала. Мне захотелось открыть глаза, казалось, что все неправда. Проснувшись, стало понятно, что свет тонкой струйкой расползался по потолку со стороны кухни. Хоть и гостиная, где я уснул, была большая, свет я почувствовал, как на себе. София сидела за столом, спиной ко мне. Напротив нее, как обычно, серьезный Макс слушал ее. Он внезапно встал и погасил основное освещение. Она обернулась.

Я стоял и смотрел, и мне казалось все это необычно. Может это связано со сном или сон с тем, что у меня дома, но где грань я не находил сейчас. Голова была тяжелой. Бывает, чувствуешь обстановку и это не настроение окружающих тебя людей. Как в замедленной съемке смотришь на все и замечаешь, что за улыбкой скрывается не улыбка, а грусть или страх. Что за внимательностью — всего лишь сосредоточенность или погружение в свои мысли. Что комната наполнена людьми, но все они далеко друг от друга. А я чувствую себя так, будто я красная тряпка матадора, которую хочет заполучить и матадор и бык. Но кто управляет всей картиной? Надеюсь, я сплю и это я. Я присел на диван, ко мне подошел Макс.

— Нам нужно поговорить, — он сел рядом со мной, в руках у него была желтая папка. — Извини, что так рано, я знаю, ты просыпаешься позже, но дело срочное. Я не ожидал, что у тебя гостья и решил подождать тебя. Почему она здесь?

–Что за срочное дело? — я забрал у него документы, открыл. Несколько фотографий наших сотрудников. Незнакомы мне, отличительной чертой были только бейджи и фон. И несколько бумаг с какими-то отчетами, фамилиями. — Вы наверно уже познакомились. Ей нужна была помощь.

— К тебе выстроится очередь. Я так вижу, они тебе не знакомы? Ты точно ни с кем из них не сталкивался? Посмотри внимательнее, — он разложил несколько фото передо мной.

— Что это все значит? — иногда его внезапная серьезность меня беспокоила. Я успел взглянуть на циферблат его часов.

Макс посмотрел в сторону кухни и убедился, что гостье не слышен наш разговор:

— Все эти работники недавно устроились к нам, максимум две недели назад и спрашивали про тебя и наш проект, ты понимаешь? — мой друг взволнованно посмотрел на меня.

–Им нельзя спрашивать про меня или мне вести себя иначе на сов…

— Нет, — Макс меня перебил, — они хотели знать только про тот самый проект. Хотя устроились в разные отделы. И еще… Неделю назад кто-то звонил секретарю уточнить твой график, не представился и в этот же день приходил твой отец. — Макс помедлил. — Заметили по камерам. Но к кому и зачем, это еще надо узнать. Я считаю, тебе стоит куда-нибудь уехать, я могу это организовать.

–Пока не нужно, — меня эта новость действительно напугала, но все бросать и куда-то бежать мне не хотелось. Хотя, что это — все? Работу, участие в которой я не могу принять настолько, насколько хочу или мой дом, в котором теперь я не могу чувствовать себя безопасно, потому что это и не совсем мой дом? Да и как уехать? Это просто невозможно. Что это Макс придумал?

–Твой отец знает дом лучше нас обоих. — Макс как обычно понимал, о чем я думаю.

— Мне нужно подумать. Ты уверен, что это был он?

–Я лично просмотрел видеозапись. Хорошо, подумай, я пока пойду, и так задержался. Давай, завтра встретимся и все обсудим. Мне отвезти ее домой? — он указал на кухню.

–Можно хоть это я сделаю сам, — я тоже посмотрел на свою гостью. — Я завтра вечером заеду.

— Может лучше не появляться на работе?

–Так, где безопаснее? — Он хотел связать мне руки. Я его понимал, но сейчас меня начинало это злить.

–Да ты прав. И она пусть останется здесь до завтра. Хорошая идея. Но не пользуйся такси. Если что — водитель! И не забудь про витамины, — он собирался уходить.

У меня разболелась голова, хотелось снова прилечь и закрыть глаза. Кто все эти люди? Что они все-таки выясняли и почему за все время не сталкивались ни со мной, ни с Максом? Может мы их до сих пор не замечали? Значит они профессионалы. Но кому это нужно, а главное для чего? Тот проект был связан со мной, вот что имел в виду мой друг. Действительно, нужно быть осторожнее, иначе один он не справится и просто закроет меня взаперти. Может, за нами давно наблюдают? Как тогда, два года назад, я не смог ничего узнать о той девушке. Куда она пропала? Почему со мной никто не связался? Я уверен, что точно написал свой номер телефона и оставил ей? А у Софии очень мягкие руки. Шрам? Шрама у нее не было. Может спросить у нее? И почему она мне напомнила ту девушку? А вчерашний случай? Может это тоже связано, тогда Софии надо показать фото. Проснись.

Я понял, что уснул, и София пыталась меня разбудить, тогда я протянул руку, чтобы попросить подать очки. Видимо я их снял, когда прилег.

— Вот возьми, — она поняла мои движения. — С тобой все хорошо? Ты спал и что-то бормотал. Максим сказал, что днем ты можешь спать, поэтому я не стала тебя тревожить. Все нормально?

— Что-то часто мы стали задавать друг другу такие вопросы. Который час?

— Почти два. Вставай, приходи на кухню — пообедаем. Или позавтракаем? Потом мне нужно будет домой, — она направилась на кухню.

Мы сидели за столом, как будто это всегда так было, и нам не впервой. Почему я столько проспал? Оказалось, она уснула рядом в кресле, не хотела меня будить. Приезд моего друга ее напугал, пришлось все объяснить.

Я ничего не мог сделать с головной болью. Я наблюдал за этой женщиной и мне вдруг стало не по себе. Все это неправильно. Даже то, что я привез ее к себе домой — неправильно, я неправильный. Я вспомнил, почему она здесь оказалась — отношение к ней того мужчины тоже неправильное. Темнота, свечи на столе — может из-за них я чувствовал себя так глупо. Может она что-то переставила? Я осмотрелся, нет, все на месте.

–Максим твой родственник? — она успевала есть, задавать вопросы и поглядывать на меня, а мне казалось, все слишком быстрым, громким и пестрым.

— Что он тебе уже рассказал? Ничего, что ты так задержалась у меня? — почему она спрашивает о нем? Я посмотрел на нее внимательнее: она пила чай и пыталась улыбаться. Ничего странного.

— Да…странно, но все нормально, спасибо большое. — Она сделала паузу, чтобы я оценил. — А он хорошо тебя знает и беспокоится. Если он для тебя как брат, то что-то должно предшествовать и быть основой для этого. Если бы не твои темно-русые волосы…, и он старше тебя?

— Наши семьи были знакомы, — зачем я рассказываю ей это? — А твои родители, чем занимаются?

— Я не знаю. Давно с ними не общалась. Но у меня была наставница, — она прожевала, прежде чем продолжить, — у меня наверно не было выбора. Но нас интересуют разные вещи. Она помогла мне с учебой, работой, — она посмотрела на пустую тарелку.

Я слушал, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула. Слишком громко. Я услышал, как она достала леденцы, тогда я попросил один себе. Почему-то этого мне как раз хотелось в тот момент.

— Кажется, они успокаивают, но это не точно, — она засмеялась как-то легко, трогательно, а я вдруг все понял. Это она была чем-то странным, внезапным явлением в моем доме, которое не создавало во мне ни неловкости, ни смятения. Я просто принимал ее как факт, как привычное, теплое рядом со мной. Она вела себя так, будто мы хорошо знакомы, а я самый обычный человек на земле. Ухватиться бы за это чувство. Жаль, невозможно оставить его в ладонях, растворить в крови. Но эта нормальность постепенно превращалась в абсурдность. Мы друг друга практически не знали, но она доверилась мне. Наверняка выслушала обо мне речь Макса, познакомилась с ним как с моим другом, а не руководителем компании, хотя мне недавно казалось, что это как раз и не нравилось ей в людях, в частности во мне. Мы друг друга не знали, но она как недостающий фрагмент дополняла весь сумрак вокруг меня. Я чувствовал, как мне спокойно с ней. Это действительно необъяснимое чувство, я будто знал, что то же испытывает и она, хотя мы не сказали об этом ни слова. Я посмотрел на нее и испугался возникающей простоты в нашем общении. Наверное, я боялся привыкнуть или попробовать немного этого, как кусочка торта, который мне не принадлежит. Она располагала к себе и в тот момент не строила никаких границ.

Когда достаточно стемнело, я поспешил отвезти ее домой.

Можно заехать в офис, чтобы поговорить с Максом, если он еще там. Но это вряд ли. Слишком поздно. Но решено все-таки проверить хотя бы для того, чтобы потратить время, которое шло так медленно. Я позвонил, чтоб убрали освещение, припарковал авто у входа, а когда закрывал дверь услышал сзади хлопок, затем почти над своим ухом:

— Хороший вечер. Сейчас ты медленно повернешься и пойдешь за мной.

Я обернулся. Передо мной стояла очень приятная женщина и смотрела прямо на меня. Светлые волосы красивыми локонами ложились ей на плечи. Ее голос повторял теплые и мягкие слова. И я пошел за ней, еще не зная, что буду жалеть об этом.

Мы поднимались на лифте. Она достала таблетку в блистере:

–Если ты ее примешь, то сможешь видеть, — и протянула ее мне. — И голова перестанет болеть.

–Хорошо.

Лекарство было сладким.

Мы прошли в комнату. Здесь был яркий желтый диван, два красных кресла, но черный пол, как пропасть. На комоде и столе светились настольные лампы. Все очень уютно и по-домашнему. На окнах зеленые жалюзи. Я сел в кресло, как она приказала. Устроившись напротив, она продолжала смотреть на меня, как и я не мог оторваться от ее взгляда.

— Почему ты перестал работать над своим проектом?

— Не хватило главного компонента, а проводить опыт оказалось опасно, — ответил я быстро.

— Ты должен передать мне все работы по этому проекту и права на него.

–Но права не только у меня, — я вспомнил о партнере. — Мне нужно спросить…

–Ты не должен никому рассказывать. Придумай что-нибудь! — она посмотрела на часы на своей руке. — Сними очки. Ты можешь видеть.

Я колебался, никогда такое не делал! К тому же, она открыла жалюзи, и комната стала еще ярче. Увидев мою нерешительность, она подошла ко мне и сняла их. Я почему-то не среагировал и не закрыл глаза, а увидел ее спокойный взгляд и почувствовал ее запах, она была так близко и продолжала мне шептать на ухо. Мне захотелось подойти к окну. Солнце высоко на голубом небе. Казалось, мы выше, чем десять этажей. За стеклом был шумный город: люди как марионетки переходили дорогу, защищаясь от машин полосами на асфальте. Серое, почти белое небо слепило как снег, зеленая трава островками попадалась на глаза. Мне хотелось плакать. Я смотрел на все это и чувствовал теплоту своей кожей, но руки мои будто связаны. А могу ли я говорить?

— Если ты передашь мне проект, я подарю тебе это. Действие таблетки скоро закончится. Не говори никому. Сейчас ты сам решаешь. Будь же уверен в себе! В следующий раз, когда я приду, ты отдашь мне то, что нужно мне. А я подарю тебе настоящую жизнь.

–Но я не могу… — я еле оторвался от окна.

— Ты понимаешь, если я пойду к твоему другу, то на него таблетка подействует иначе? Осталось десять минут, — она снова уточнила время.

–Ты не понимаешь… — Макса нельзя будет просить, но неужели у меня всего 10 минут? Зачем она дразнит меня, почему нельзя дать мне того, что я хочу? Через десять минут моя жизнь закончится. Но как же Макс? — Не трогай его! — все, что я смог сказать.

–Я открою тебе секрет — твой отец не экспериментировал с тобой.

— Что?

— У нас мало времени, помни, что я сказала, — она снова смотрела на свое запястье.

— Хорошо! Я все сделаю! Мне все равно, но ты можешь продлить это?! — она не шевельнулась, — А еще таблетку? У тебя же есть?

— Нет, Эди, больше нельзя.

— Не может быть, пожалуйста! — я встал перед ней на колени и стал умолять дать мне еще возможность видеть. Я уже не слышал ничего. — Пожалуйста, дай мне еще пять минут! Зачем ты мне это показала?!

–Через неделю! Этого времени тебе должно хватить, чтобы закончить дела!

Я видел каждый блеск на ее веках, даже свое отражение в ее глазах, каждую морщинку, так ярко видел оттенок ее помады, как переливались ее волосы, ярко-зеленый короткий пиджак на ней. Я чувствовал ее теплые руки, каждую бороздку на них, тон кожи.

— Прощу тебя! — я плакал как ребенок. Она наклонилась передо мной и вытерла слезы. — Что тебе стоит?

— Не все так легко дается, дорогой.

— Пожалуйста! — я схватил ее руку, она забирала последнее, что у меня было.

— Ты еще не готов, — она смахнула мою руку и стала закрывать жалюзи.

— Нет-нет! — я хотел помешать ей, но она взяла очки и вернула мне мою прежнюю жизнь.

— Время закончилось, не хочу, чтоб ты ослеп, ведь сегодня хороший день! — она ушла, захлопнув за собой дверь, как будто ее не было только что передо мной. А я остался в темноте. Может, я все еще сплю? Я упал на пол не в силах даже пошевелиться, вокруг слишком тихо, чтобы поверить в это.

Зачем она так со мной? Перед глазами только небо крутилось как в калейдоскопе. Почему чтобы получить свое, нужно надавить на больное место? Лучше бы я не видел ничего, лучше бы она не приходила и не дала мне таблетку! Разве такое возможно? Несколько лет в лаборатории, и мы закрыли работу, не сделав ничего, а у нее в руках была таблетка! Пусть даже двадцать минут, но это была моя целая жизнь! Я не понимал, зачем ей проект. На столе бутылка воды, мне очень хотелось пить. Голова и правда не болела, но стало тяжелее дышать, и я не смог встать. Как объяснить Максу? Без его подписи я мог продать проект, но мне не хотелось врать ему. Может рассказать все? Но я не знаю, что он сделает. Что она мне дала, что я так легко смог посмотреть без этих очков и почему так ограничено во времени? Как она этого добилась? А главное где? Точно заграницей, иначе я бы знал, а Макс тем более. Мне очень хотелось посмотреть в окно. Но в темноте можно разглядеть только потолок, а он почему-то двигался и давил на меня. Я закрыл глаза.

Мое лицо стало мокрым от дождя, я понял, что мне опять снится девушка со шрамом. Но теперь я лежал у дерева, а она держала меня за руку и смотрела, шевеля губами. Я попытался прочесть по губам: «Проснись!». Почувствовал, что в руке у меня очки, я надел их и открыл глаза. Странно, что я находился в комнате для отдыха. Никаких ярких кресел и дивана здесь, конечно, не было, как и жалюзи. Только тонкая светлая полоска по периметру комнаты напоминали о моей несостоятельности. Почему телефон ключи и пропускная карточка лежали на столике? Я поднялся с пола. Непонятно который час и который день.

Постучав по двери, вошел Макс. Я был удивлен его спокойствию.

–Ты начал думать о себе или обо мне? — в комнате была лишь кровать, диван стол и два кресла. Все как обычно. Он присел.

–О тебе, конечно, — я не понял, что он имел виду.

–Я узнал, что ты здесь, — он был без пиджака, в жилетке на светлой рубашке. Пока он выкладывал телефон на стол, я заметил сейчас, что уже разгар дня и что с ним нет его наручных часов. — Девушка на тебя так влияет?

— Да, — снова честно ответил я, опускаясь на диван.

–Но я тебе еще хотел тогда сказать, — мгновение и он опять стал серьезным, насколько я мог разобрать в сумерках, — я за тебя рад, но будь с ней аккуратен.

Я знал, что он хорошо разбирается в людях, но нежели я совсем ничего не заметил.

–Что ты увидел?

–Не могу сказать точно, но будь внимательнее.

Я не стал рассказывать ему о блондинке, потому что сам еще не понял, было это или мне приснилось. Надо посмотреть камеры за вчерашний вечер. Вспомнив, о чем мы хотели поговорить, я спросил:

— Ты что-нибудь новое узнал?

— Да. Трое из наших новеньких до этого работали в одной компании. Точнее в филиале в нашей стране. Чья эта организация мне стало непонятно, точно связана с двумя-тремя странами. Возможно, дочерняя компания.

–Те другие?

–Остальные часто меняли работу. Максимум полгода.

–Да и, правда, странно. Ты пообедаешь со мной?

–Да, конечно. Только не китайскую кухню или что-то в этом роде. Закажи нормальное. Насчет твоего отца — с ним ничего не ясно. Но я все равно узнаю, где он.

–Слушай, расскажи мне, что случилось два года назад, — я вспомнил слова той милой и приятной женщины. Если она сказала, что он не проводил опыты надо мной, значит, имела в виду, что это был не он или это были не опыты. А если он, наоборот, пытался все исправить?

–Эд, зачем тебе это?

–Потому что я готов выслушать.

Мой друг посмотрел на меня внимательно:

— Я тогда тебе рассказал все, а ты многого не знал и психанул.

— Я готов.

— Ты услышал наш разговор с твоим отцом. Когда проект застопорился, пришлось найти конечный объект. Я видел эти отчеты — объектом был ты! В 8 лет ты заболел. Почему-то точного диагноза не было: менингитом или вирусным заболевание. Лечением он описал как действие вещества на пораженные участки мозга. Он вылечил тебя, но не остановился на этом. Ты помнишь, твои родители много работали, ты был постоянно в больнице, где твой отец работал уже с моим. Я навещал тебя каждый день. Потом на несколько лет ты уехал с мамой. Помнишь?

–Нет, этого я не помню. Хорошо только примерно первые восемь лет.

–Я это помню! — мой друг вздохнул, а мне снова казалось, что он рассказывает о ком то, но не обо мне. — Когда ты вернулся, я не сразу понял, что-то не так. Иногда ты был самим собой. Ты часто уезжал куда-то с родителями, чаще с мамой, как мне объяснял твой отец, когда я спрашивал о тебе. Он рассказал мне, что вылечил тебя, и теперь тебе всего лишь надо носить затемненные очки. Однажды я увидел выписку из медкарты, там впервые упоминалось о резистентности к анестетикам. У тебя часто болела голова, твой отец применил седацию. Ты проспал полгода.

— Разве полгода?

— Зачем ты меня заставляешь опять говорить об этом! — он возмущенно потер руки.

— Пожалуйста, продолжай.

— Он начал применять медикаментозный сон. Не понимаю, как до него не доходило, что это опасно. Но когда же ты написал программу для лаборатории по очистке веществ, твой отец предложил мне работать с тобой. Я думаю, это чтобы занять меня, потому что мой не давал мне такой свободы, пока был жив. Я действительно так занялся работой и учебой, а твой отец помогал мне, что я перестал лезть в его дела с тобой. Пока я не нашел те документы десять лет назад…Я спросил его, а он все подтвердил.

Это я помнил прекрасно.

–Но странно, что я просил его бросить тебя и это дело и уехать отсюда куда подальше, а он не был против. После этого он пропал, пока не объявился два года назад, когда ты услышал наш разговор.

В моей голове все перемешалось и встало на свои места. Сейчас я был совсем спокоен, в отличие от меня два года назад, когда отец снова появился, обратившись к Максу с якобы помощью для меня, а я впервые услышал, что являюсь частью эксперимента, опытов. И то, что я многое из этого не помню — побочный эффект.

Тогда я бросил все, взял машину, чтобы уехать как можно дальше, но увидел ту девушку…

–Как ты думаешь, что сейчас ему нужно?

Мой друг отвлекся на сообщение в телефоне, но все же ответил:

–У меня были мысли: возможно, он продолжает где-то работать и опять хочет испробовать на тебе что-то новенькое.

Я закашлял. Насколько Макс понимает и знает людей. Скорее всего, мне не утаить от него ничего. Значит, то, что было вчера вечером — дело рук моего отца. Но язык у меня не поворачивался рассказать сейчас об этом моему другу. Надо просто дышать, но даже слова Макса мне не помогали.

— Не беспокойся, я узнаю, где его носит. Если он больше не показался, значит, он тоже еще не готов. И у нас хорошая служба безопасности.

А я думаю, уже поздно. Мои мысли в основном о тех двадцати минутах. Значит, в проекте есть то, что он или забыл или не помнит в точности, поэтому он ему нужен сейчас. А как же таблетка? Это все для чего-то другого? Для чего? И как мне объяснить все партнеру?

–Где сейчас наш проект? — Мне нужно посмотреть своими глазами и тогда возможно, все станет яснее.

–После того как мы пытались поработать над ним, но закрыли, он хранится у меня и только в бумажном виде. Я тебе его принесу, но зачем ты хочешь посмотреть его? Ты ничего не поймешь.

–Хочу взглянуть. Мой отец не доверял компьютеру? Почему только бумажный вид?

— Нет, это уже моя идея. А потом…Ты поймешь, когда увидишь.

После того как мы пообедали, Макс действительно принес мне коробку с папками. Некоторые были аккуратные, напечатаны и подшиты. Но несколько были заполнены отдельными листами с формулами от руки. Некоторые надписи были слишком неразборчивы, особенно на латинице. В папке были и стикеры и оторванные страницы тетради, тоже от руки. Это действительно невозможно было внести в программу, да и некому. Может уже и незачем. Хотя…

Оставшись наедине, я пытался прочесть. Но все, что я мог разобрать, ничего не давало и мне становилось не по себе. Я оставил эти папки и, заметив, что уже конец рабочего дня, решил узнать телефон Софии и позвонить ей. Она ответила не сразу, но как обычно для нее — много говорила:

–Да, слушаю, лаборатория. Кто это? — я слышал, как она дышит в трубку.

–Здравствуй.

— Кто это?

–Опять задержишься на работе? Как дела?

— Здравствуй, Э… Нет, я уже собралась домой, уходила, пришлось даже вернуться. Не ожидала тебя услышать.

— Давай поужинаем вместе? — мне показалось, это хорошая идея.

–Сейчас? Ты где? Ты сегодня здесь?

Опять много вопросов.

— Поднимайся туда, где мы впервые увиделись.

Я слышал, что она улыбнулась, и положил трубку.

Я попросил включить свет на последнем этаже, кроме комнаты 1010. Подумал, так ей будет комфортнее. Звук ее каблучков я услышал только минут через двадцать и начал волноваться.

Она сначала заглянула в комнату, затем вошла, увидев меня.

–А с тобой всегда романтично, — она встала со мной у окна. — Ты здесь был целый день?

–Да. Я заказал нам поесть. Подождем немного.

–Хорошо.

— Ты собиралась домой. Я тебя не очень задерживаю?

— Теперь я тебе составлю компанию? — она повернула ко мне голову, но я не разобрал ее лицо. — Я никуда не тороплюсь, что будем есть?

–Внизу есть ресторан.

–О, Боже! Ты имеешь в виду тот ресторан? Но там нет доставки, а столик вообще не заказать?! — она вскрикнула. Почему-то мне приятно, я ее удивил. — А-а-а-а, я поняла: ты их постоянный клиент!

–Надеюсь это не в копилку моих минусов? — мне так легко с ней и хотелось улыбаться в ответ и очень нравилось все, что она говорила.

–Это будет зависеть от того, понравится ли мне, что ты заказал.

— Тогда я спокоен, иначе расторгну договор аренды..

–Нет, вот так лучше не говори, — кажется, она пригрозила пальцем и присела на стул. Я последовал за ней и сел напротив. Смешно видеть ее такой.

— Я умею шутить.

Тут она заметила коробку с папками.

–А ты и, правда, иногда работаешь. Что это? — она взяла одну папку.

–Старое дело. Положи, пожалуйста, — но она уже открыла и очень внимательно вглядывалась в содержимое, подсвечивая телефоном. Тогда я наклонил документ к себе: на полях аккуратно напечатанных страниц, были какие-то пометки, которые я еще не просматривал. Они были оставлены зеленой ручкой и не совсем понятны. София задумчиво смотрела на них.

–Какой знакомый подчерк.

–Тебе знаком этот почерк?! Ты знаешь, чей он?!

–Нет, не знаю, — теперь она говорила тихо и спокойно. — Но очень знаком. Я его где-то видела. Не могу вспомнить. Как будто вот так же где-то небрежно оставлен. Есть еще?

— Да, — не знаю, почему я решил показать ей рукописные страницы. Но это еще больше удивило меня.

–Нет, это не то, — Она быстро пролистала. А я ничего не понял.

— Что это значит?

— Это другой почерк, разве не видишь? — Она сняла один стикер и поднесла к папке для сравнения. — Ты не знал?

Действительно они отличаются. Все записи были аккуратнее, чем небрежные пометки на полях. Взволнованный я собрал все бумаги и кинул в коробку.

–Забудь про это! — я сел, стараясь не выдавать возбуждение в голосе.

— Это совсем другая информация и она отличается от того, чем мы занимаемся в лаборатории. Здесь речь о… — она продолжала. Почему она меня не слышит? — …речь о расшифровке ДНК. Я это уже видела.

–Где? Как ты можешь не помнить?

— Извини, я не знаю. Я не знала даже, что помню это, пока не увидела! Ты сам не в курсе, почему ты спрашиваешь у меня!

–Давай не будем об этом. Садись, надо поесть. Давай забудем. — Я услышал, что подъехал лифт и жестом попросил ее присесть. Эти бумаги лучше пока хранить дома.

Как только перед нами оказалась еда, по ней можно было понять, что достаточно аромата, и она уже успокоится.

— Я же тебя для этого пригласил.

— Вот именно. Подожди, пожалуйста, — ей позвонили. Она тут же приложила телефон к уху. — Подруга попросила заехать сегодня, — объяснила она мне.

— Тебя подвезти?

Меня порадовало, что я снова могу помочь. Но вдруг вспомнил о 20 минутах, которые провёл действительно как человек. Возможно, ли снова это пережить через неделю?

Я с радостью ждал этого и со страхом понимал, что вряд ли это возможно. Скорее всего, за это нужно будет дорого заплатить. Может дело совсем не в проекте и это так, для отвода глаз? Тогда что? А что может знать эта девушка? Сталкивалась по работе? Нет. Может Макс показывал. Она бы не забыла. Она же не сталкивалась с моим отцом.

–Нужно будет как-нибудь вас познакомить друг с другом, — София вдруг рассмеялась.

–Зачем? — я хотел спросить, зачем мне это надо.

–Вы чем-то похожи. А ты мне очень напоминаешь ее, — продолжала она серьёзнее. — Я впервые увидела твое лицо, когда ты спал. Помнишь, у тебя? Тогда я обратила на это внимание, — она наклонилась ко мне. — Закрой глаза. — Я не успел представить, что она сейчас сделает, но закрыв глаза, почувствовал, как ее маленькие руки обнажили мое лицо. Я знал, что она очень близко и смотрит на меня, но я думал о той, что шептала мне на ухо и позволила увидеть ее не сквозь темное стекло, а также, как и все. Я чувствовал ее дыхание на своем лице так же, как в тот самый вечер, и на секунду почти поверил в себя, но вовремя опомнился. — Вот так очень похож. — София вернула меня и мои очки обратно. — В остальном вы очень разные.

— Не стоит так делать.

— Извини, — она виновато сложила руки у лица.

— Значит, ты смотрела, как я сплю? — я поправил очки.

— Извини! — она вдруг начала возмущенно и громко, — У тебя была гостья, а ты спал!

— Тебя же предупредили, что я в это время отдыхаю.

— Это не отговорка! — она вдруг смягчилась и улыбнулась, — Ладно. Я смотрела, я же не видела тебя без вот этого твоего грима, — она обвела рукой у меня перед лицом. — Все же у меня это не укладывается в голове, и к твоей темноте сложно привыкнуть.

Она не моя, эта темнота.

Когда мы поели и собрались выходить, я позвонил вниз, чтобы отключили освещение, мою спутницу это привело в восторг:

— Так вот из-за кого постоянно выключается свет! Его нет во всем здании?

— Тебе нужно перестать задерживаться на работе. Обычно мне хватает первого и последнего этажа.

— Если лифт кто-то вызовет?

— Подождет, — сейчас она была точно, как ребенок. Задавала много вопросов с детским удивлением, а из-за темноты почти прижалась ко мне, хотя полоса на полу давала понять, где периметр. Она была так близко, я слышал, как она вздыхает и не мог успокоить свои мысли, наверно я был далеко. И с каждым этажом все дальше…

— Извини, что полезла сегодня не в свое дело, — машина несла нас по самым шумным улицам к дому ее подруги. София тоже следила за дорогой.

На это я ничего не ответил.

— Ты останешься у нее до завтра? — я мельком посмотрел на нее, а она продолжала вглядываться в дорогу.

–Так будет удобнее всем.

Между нами появилось какое-то напряжение. Я почувствовал, что устал и не хотел ни о чем говорить, но и не хотел обидеть ее. Когда мы остановились, я обратился к ней. Я смотрел, а она позволила и просто ждала. Если она сейчас уйдет, мы встретимся снова?

— Спасибо, что была сегодня со мной. Если ты что-то увидела, значит, я позволил. Как я уже сказал, не обращай внимание. Это старое дело, — мне стало легче. — Ты завтра задержишься на работе?

— Если нужно, я задержусь.

Я проследил, как она зашла в дом.

Глава 4

Несколько дней я не видел Макса, пока он не пришел ко мне. Он объяснил, что плохо себя чувствовал. Меня удивило, с какой легкостью он все это мне рассказывал. Если бы мне стало плохо, он заставил бы меня пройти обследование.

— Кстати, я встретился с представителем японской организации. Нужно многое учесть, пересмотреть. Вот их план, — он дал мне толстую папку. — И знаешь, что еще: они выпускают лекарства. Сейчас они проводят над одним опыты уже на людях и пишут, что побочные эффекты минимальны. Это обезболивающее новое поколения, без наркотических веществ!

— Ты веришь в это? — на него это не похоже.

— Не совсем, но! Мы сможем это проверить.

— Конечно, проверим. Надо подумать, как организовать встречу. Я хочу посмотреть на этого представителя. Как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо, съел наверно что-то не то.

— А когда это произошло?

— Пару дней назад.

— Давай не будем торопиться, и решать холодной головой. Холодная голова у нас это ты, а как я вижу, сейчас ты перегрелся, — я поставил перед ним стакан воды. — Скажи, когда назначат встречу.

–Конечно, — Макс был возбужден и не обратил внимания на воду. — Странно то, что мы так много работали над этим, но даже на шаг не были близки! Ты прав, надо их проверить, но, если все в порядке, я очень хочу с ними работать.

–Честно, у меня есть сомнения, — теперь мы поменялись местами. Моего друга одолели эмоции, а я чувствовал себя виноватым. Даже не глубоко, а как на поверхности я видел, что здесь что-то не так. — Слишком все хорошо, — я посмотрел на папку у меня в руках.

До поздней ночи мы просматривали бумаги о потенциальных партнерах, их проектах, разработках, их коллегах. Изучили их историю и с кем они работали, но ничего не нашли, даже в финансовых отчетах. Единственное, их личное производство почему-то находилось в Индии, в других странах она арендовали заводы, а лекарства, которые выпускали, распространяли только в трех странах: в самой Индии, в Германии и Америке. Названия веществ незнакомо. Подробнее об этом информации нет.

Я знал, что мой друг чаще всего приезжает с водителем, поэтому теперь мог отвезти Макса домой, к тому же мне хотелось прогуляться.

Была прекрасная ночь, а почти бесшумный город как будто разрешал посмотреть на него. Несмотря на время, многие прохожие бродили по улицам, встречались на пешеходных переходах или у маленьких магазинчиков у дороги. Мне захотелось с кем-то поделиться этим. У меня был номер Софии. Хоть я и не пользовался им до сих пор, он у меня хранился, возможно, на такой случай. Но я вспомнил, где она живет и решил заехать, узнать, спит она уже или нет. Наверняка отдыхает, но я надеялся, что София из тех, кто иногда засиживается допоздна. Тут же последовал ответ, когда я набрал номер ее квартиры на домофоне. Я представил, как она удивилась, увидев меня на экране. Видимо задуманное мне удалось, она быстро спустилась.

–Давай, погуляем? — я смотрел, как она своими маленькими ручками поправляет волосы, как тоненькие серьги путаются в них и длинной струйкой достают до шеи, особенно когда она поворачивает голову ко мне.

–Как подростки? — я застал ее в хорошем настроении. — Куда поедем?

–Я знаю одно место.

Мы приехали на темную улицу на конце города. Длинные фонарные столбы через раз пользовались своим правом освещать место вокруг себя. Я предложил пройтись. Когда мы вышли из машины, то всем телом встретили теплый ветерок, напоминающий одеяло. Ночь стала намного приятнее, хотя по-осеннему голые деревья навевали здесь отчужденность.

–Мне здесь нравится, — начала она и шла рядом. — давно ты так живешь?

–Нет, — я спрятал руки в карманы и продолжал идти рядом с ней. Снова с ней мне легко обо всем говорить.

Конец ознакомительного фрагмента.