Неточные совпадения
Очнулся он
дома,
в постели,
в жестоком жару. Над ним, расплываясь, склонялось лицо матери, с чужими глазами, маленькими и красными.
Они хохотали, кричали, Лютов возил его по улицам
в широких санях, запряженных быстрейшими лошадями, и Клим видел, как столбы телеграфа, подпрыгивая
в небо, размешивают
в нем звезды, точно кусочки апельсинной корки
в крюшоне. Это продолжалось четверо суток, а затем Самгин, лежа у себя
дома в постели, вспоминал отдельные моменты длительного кошмара.
Вошел
в дом, тотчас же снова явился
в разлетайке,
в шляпе и, молча пожав руку Самгина, исчез
в сером сумраке, а Клим задумчиво прошел к себе, хотел раздеться, лечь, но развороченная жандармом
постель внушала отвращение. Тогда он стал укладывать бумаги
в ящики стола, доказывая себе, что обыск не будет иметь никаких последствий. Но логика не могла рассеять чувства угнетения и темной подспудной тревоги.
Неточные совпадения
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла
в постель. Ей всею душой было жалко Анну
в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о
доме и детях с особенною, новою для нее прелестью,
в каком-то новом сиянии возникали
в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
Базаров ушел, а Аркадием овладело радостное чувство. Сладко засыпать
в родимом
доме, на знакомой
постели, под одеялом, над которым трудились любимые руки, быть может руки нянюшки, те ласковые, добрые и неутомимые руки. Аркадий вспомнил Егоровну, и вздохнул, и пожелал ей царствия небесного… О себе он не молился.
Час спустя Павел Петрович уже лежал
в постели с искусно забинтованною ногой. Весь
дом переполошился; Фенечке сделалось дурно. Николай Петрович втихомолку ломал себе руки, а Павел Петрович смеялся, шутил, особенно с Базаровым; надел тонкую батистовую рубашку, щегольскую утреннюю курточку и феску, не позволил опускать шторы окон и забавно жаловался на необходимость воздержаться от пищи.
Обломов всегда ходил
дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с
постели на пол, то непременно попадал
в них сразу.
В одно прекрасное утро Тарантьев перевез весь его
дом к своей куме,
в переулок, на Выборгскую сторону, и Обломов дня три провел, как давно не проводил: без
постели, без дивана, обедал у Ольгиной тетки.