Как тяжело думать, что вот „может быть“ в эту самую минуту в Москве поет великий певец-артист, в Париже обсуждается доклад замечательного ученого, в Германии талантливые вожаки грандиозных политических партий ведут агитацию
в пользу идей, мощно затрагивающих существенные интересы общественной жизни всех народов, в Италии, в этом краю, „где сладостный ветер под небом лазоревым веет, где скромная мирта и лавр горделивый растут“, где-нибудь в Венеции в чудную лунную ночь целая флотилия гондол собралась вокруг красавцев-певцов и музыкантов, исполняющих так гармонирующие с этой обстановкой серенады, или, наконец, где-нибудь на Кавказе „Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад, буре плач его подобен, слезы брызгами летят“, и все это живет и движется без меня, я не могу слиться со всей этой бесконечной жизнью.
Ясно, что как бы ни был велик их азарт
в пользу идеи, он всегда будет гораздо слабее и ниже того простого, инстинктивного, неотразимого влечения, которое управляет поступками личностей вроде Катерины, даже и не думающих ни о каких высоких «идеях».
Я вижу людей, работающих
в пользу идей несомненно скверных и опасных и сопровождающих свою работу возгласом: «Пади! задавлю!» и вижу людей, работающих в пользу идей справедливых и полезных, но тоже сопровождающих свою работу возгласом: «пади! задавлю!» Я не вижу рамок, тех драгоценных рамок, в которых хорошее могло бы упразднять дурное без заушений, без возгласов, обещающих задавить.
Встретив отпор со стороны г. Горданова, чиновник Подозеров агитировал будто бы среди крестьян
в пользу идей беспорядка, чему здесь знающие демократические наклонности г. Подозерова вполне верят.
Неточные совпадения
В последние два года я даже перестал книги читать, боясь наткнуться на какое-нибудь место не
в пользу «
идеи», которое могло бы потрясти меня.
Полагали, впрочем, что он делает это много-много что для игры, так сказать для некоторого юридического блеска, чтоб уж ничего не было забыто из принятых адвокатских приемов: ибо все были убеждены, что какой-нибудь большой и окончательной
пользы он всеми этими «подмарываниями» не мог достичь и, вероятно, это сам лучше всех понимает, имея какую-то свою
идею в запасе, какое-то еще пока припрятанное оружие защиты, которое вдруг и обнаружит, когда придет срок.
Зачем заботиться о приобретении познаний, когда наша жизнь и общество
в противоборстве со всеми великими
идеями и истинами, когда всякое покушение осуществить какую-нибудь мысль о справедливости, о добре, о
пользе общей клеймится и преследуется, как преступление?» «Везде насилия и насилия, стеснения и ограничения, — нигде простора бедному русскому духу.
— Так мы здесь и живем! — сказал он, усаживаясь, — помаленьку да полегоньку, тихо да смирно, войн не объявляем, тяжб и ссор опасаемся. Живем да поживаем.
В умствования не пускаемся,
идей не распространяем — так-то-с! Наше дело —
пользу приносить. Потому, мы — земство. Великое это, сударь, слово, хоть и неказисто на взгляд. Вот,
в прошлом году, на перервинском тракте мосток через Перерву выстроили, а
в будущем году, с божьею помощью, и через Воплю мост соорудим…
Впрочем,
в виду преклонных лет, прежних заслуг и слишком яркой непосредственности Утробина, губернатор снизошел и процедил сквозь зубы, что хотя факт обращения к генерал-губернатору Западного края есть факт единичный, так как и положение этого края исключительное, и хотя засим виды и предположения правительства неисповедимы, но что, впрочем,
идея правды и справедливости, с одной стороны, подкрепляемая
идеей общественной
пользы, а с другой стороны, побуждаемая и, так сказать, питаемая высшими государственными соображениями.