Неточные совпадения
Но, когда он видел ее пред собою не
в памяти, а во
плоти,
в нем возникал почти враждебный интерес к ней; хотелось следить за каждым ее шагом, знать, что она думает, о чем говорит с Алиной, с отцом, хотелось уличить ее
в чем-то.
— Какая-то таинственная сила бросает человека
в этот мир беззащитным, без разума и речи, затем,
в юности, оторвав душу его от
плоти, делает ее бессильной зрительницей мучительных страстей тела.
— Воспитывает. Я этого — достоин, ибо частенько пиан бываю и блудословлю
плоти ради укрощения. Ада боюсь и сего, — он очертил
в воздухе рукою полукруг, — и потустороннего. Страха ради иудейска с духовенством приятельствую. Эх, коллега! Покажу я вам одного диакона…
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь
в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и народ не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической свободы и потому что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по
плоти и по духу, а вы — чужие!
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня
в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает
плоть, тако же богачество словесми душу растлевает». Я ведь
в социалисты пошел по вере моей во Христа без чудес, с единым токмо чудом его любви к человекам.
Зеркала фантастически размножали всю эту массу жирной
плоти, как бы таявшей
в жарком блеске огней, тоже бесчисленно умноженных белым блеском зеркал.
— Тело.
Плоть. Воодушевлена, но — не одухотворена — вот! Учение богомилов — знаете? Бог дал форму — сатана душу. Страшно верно! Вот почему
в народе — нет духа. Дух создается избранными.
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься
в густоту людей. — И вот студенты и разные недоучки, медные головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то социализме, внушают, что была бы
плоть сыта, а ее сытостью и душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а дома на нем бездушнее, мертвей. Он уходил во тьму, точно ущелье
в гору. Вдали и низко, там, где должна быть земля, холодная
плоть застывшей тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая раны, кровь, эти огни не освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было
в них что-то подстерегающее.
—
В ту пору мужчина качался предо мною страшновато и двуестественно, то —
плоть, то — дух. Говорила я, как все, — обыкновенное, а думала необыкновенно и выразить словами настоящие думы мои не могла…
Красива, богата, говорят — умна и якобы недоступна вожделениям
плоти, пользуется
в городе почетом, а
в общем — темная баба!
— Не знаком. Ну, так вот… Они учили, что Эон — безначален, но некоторые утверждали начало его
в соборности мышления о нем,
в стремлении познать его, а из этого стремления и возникла соприсущая Эону мысль — Эннойя… Это — не разум, а сила, двигающая разумом из глубины чистейшего духа, отрешенного от земли и
плоти…
— «Говорящего
в духе — не осуждайте, потому что не
плоть проповедует, а дух, дух же осуждать — смертный грех. Всякий грех простится, а этот — никогда».
— Испепелится
плоть — узы дьявола — и освободит дух наш из плена обольщений его, — выкрикивал Захарий, — его схватили, вовлекли
в хоровод, а он все еще кричал, и ему уже вторил тонкий, истерический голос женщины...
— Он, Зотов, был из эдаких, из чистоплотных, есть такие
в купечестве нашем. Вроде Пилата они, все ищут, какой бы водицей не токмо руки, а вообще всю
плоть свою омыть от грехов. А я как раз не люблю людей с устремлением к святости. Сам я — великий грешник, от юности прокопчен во грехе, меня, наверное, глубоко уважают все черти адовы. Люди не уважают. Я людей — тоже…
Еще недавно ему нравилось вслушиваться
в растрепанный говор людей, он был уверен, что болтливые пассажиры поездов, гости ресторанов, обогащая его знанием подлинной житейской правды, насыщают
плотью суховатые системы книжных фраз.
—
В докладе моем «О соблазнах мнимого знания» я указал, что фантастические, невообразимые числа математиков — ирреальны, не способны дать физически ясного представления о вселенной, о нашей, земной, природе, и о жизни
плоти человечий, что математика есть метафизика двадцатого столетия и эта наука влечется к схоластике средневековья, когда диавол чувствовался физически и считали количество чертей на конце иглы.
— Возвращаясь к Толстому — добавлю: он учил думать, если можно назвать учением его мысли вслух о себе самом. Но он никогда не учил жить, не учил этому даже и
в так называемых произведениях художественных,
в словесной игре, именуемой искусством… Высшее искусство — это искусство жить
в благолепии единства
плоти и духа. Не отрывай чувства от ума, иначе жизнь твоя превратится
в цепь неосмысленных случайностей и — погибнешь!
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве
плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо
в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии...
От
плоти демонстрантов отрывались, отскакивали отдельные куски, фигуры, смущенно усмехаясь или угрюмо хмурясь, шли мимо Самгина, но навстречу им бежали, вливались
в массу десятки новых людей.
Неточные совпадения
— Да, я действительно вошь, — продолжал он, с злорадством прицепившись к мысли, роясь
в ней, играя и потешаясь ею, — и уж по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что я вошь; потому, во-вторых, что целый месяц всеблагое провидение беспокоил, призывая
в свидетели, что не для своей, дескать,
плоти и похоти предпринимаю, а имею
в виду великолепную и приятную цель, — ха-ха!
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот святой ребенок превратился бы
в жалкое создание, а „честный и гордый“ человек
в величайшего негодяя! Гордый дух уступил бы всемогущей
плоти; кровь и нервы посмеялись бы над философией, нравственностью, развитием! Однако дух устоял, кровь и нервы не одолели: честь, честность спасены…»
Сама христианская любовь, которая существенно духовна и противоположна связям по
плоти и крови, натурализировалась
в этой религиозности, обратилась
в любовь к «своему» человеку.
Розанов
в своем роде гениальный выразитель этой русской религии родовой
плоти, религии размножения и уюта.
Россия духа может быть раскрыта лишь путем мужественной жертвы жизнью
в животной теплоте коллективной родовой
плоти.