Неточные совпадения
Однажды он шел с Макаровым и Лидией на концерт пианиста, — из дверей
дворца губернатора два щеголя торжественно вывели под руки безобразно толстую старуху губернаторшу и не очень умело, с трудом, стали поднимать ее
в коляску.
В день, когда царь переезжал из Петровского
дворца в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали к стенам домов двумя линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной из отборно верноподданных обывателей. Солдаты были непоколебимо стойкие, точно выкованы из железа, а охранники,
в большинстве, — благообразные, бородатые люди с очень широкими спинами. Стоя плечо
в плечо друг с другом, они ворочали тугими шеями, посматривая на людей сзади себя подозрительно и строго.
— А фамилия Державин объясняется так: казанский мужик Гаврило был истопником во
дворце Екатерины Великой, она поругалась с любовником своим, Потемкиным, кричит: «Голову отрублю!» Он бежать, а она,
в женской ярости своей, за ним, как была, голая.
И все-таки он был поражен, даже растерялся, когда, шагая
в поредевшем хвосте толпы, вышел на Дворцовую площадь и увидал, что люди впереди его становятся карликами. Не сразу можно было понять, что они падают на колени, падали они так быстро, как будто невидимая сила подламывала им ноги. Чем дальше по направлению к шоколадной массе
дворца, тем более мелкими казались обнаженные головы людей; площадь была вымощена ими, и
в хмурое, зимнее небо возносился тысячеголосый рев...
Видит студентов на коленях пред его
дворцом, недавно этих студентов сдавали
в солдаты; он знает, что из среды студенчества рекрутируется большинство революционеров.
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря
в него. Остановясь и глядя
в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним
дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе
дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник
в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
Лицом к солдатам стоял офицер, спина его крест-накрест связана ремнями, размахивая синенькой полоской обнаженной шашки, указывая ею
в сторону Зимнего
дворца, он, казалось, собирался перепрыгнуть через солдат, другой офицер, чернобородый,
в белых перчатках, стоял лицом к Самгину, раскуривая папиросу, вспыхивали спички, освещая его глаза.
За ним пошли шестеро, Самгин — седьмой. Он видел, что всюду по реке бежали
в сторону города одинокие фигурки и они удивительно ничтожны на широком полотнище реки, против тяжелых
дворцов, на крыши которых опиралось тоже тяжелое, серокаменное небо.
Дойдя до конца проспекта, он увидал, что выход ко
дворцу прегражден двумя рядами мелких солдат. Толпа придвинула Самгина вплоть к солдатам, он остановился с края фронта, внимательно разглядывая пехотинцев, очень захудалых, несчастненьких. Было их, вероятно, меньше двух сотен, левый фланг упирался
в стену здания на углу Невского, правый —
в решетку сквера. Что они могли сделать против нескольких тысяч людей, стоявших на всем протяжении от Невского до Исакиевской площади?
Отыскивая причину раздражения, он шел не спеша и заставлял себя смотреть прямо
в глаза всем встречным, мысленно ссорясь с каждым. Людей на улицах было много, большинство быстро шло и ехало
в сторону площади, где был
дворец губернатора.
— Профессор Захарьин
в Ливадии, во
дворце, орал и топал ногами на придворных за то, что они поместили больного царя
в плохую комнату, — вот это я понимаю! Вот это власть ума и знания…
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов
в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его
в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях пред Зимним
дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
Клим Иванович Самгин продолжал говорить. Он выразил —
в форме вопроса — опасение: не пойдет ли верноподданный народ, как
в 904 году, на Дворцовую площадь и не встанет ли на колени пред
дворцом царя по случаю трехсотлетия.
Не огорчился он и
в июле, когда огромная толпа манифестантов густо текла по Невскому к Зимнему
дворцу, чтоб выразить свое доверие царю и свое восхищение равнодушием его мужества, с которым он так щедро, на протяжении всего царствования, тратил кровь своих подданных.
У входа
в ограду Таврического
дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его спиною каменный столб ворот, втиснула за ограду, затолкала
в угол, тут было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц на своем пальто, оглянулся и отметил, что
в пределах ограды толпа была не так густа, как на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом
дворца свободное пространство, но люди с улицы все-таки не входили
в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
Он пошел впереди Самгина, бесцеремонно расталкивая людей, но на крыльце их остановил офицер и, заявив, что он начальник караула, охраняющего Думу, не пустил их во
дворец. Но они все-таки остались у входа
в вестибюль, за колоннами, отсюда, с высоты, было очень удобно наблюдать революцию. Рядом с ними оказался высокий старик.
На улице люди быстро разделились, большинство, не очень уверенно покрикивая ура, пошло встречу музыке, меньшинство быстро двинулось направо, прочь от
дворца, а люди
в ограде плотно прижались к стенам здания, освободив пред
дворцом пространство, покрытое снегом, истоптанным
в серую пыль.
Никто не командовал ими, и, не обращая внимания на офицера, начальника караульного отряда, даже как бы не видя его, они входили
в дверь
дворца.
Он был так велик, что Самгину показалось: человек этот, на близком от него расстоянии, не помещается
в глазах, точно колокольня.
В ограде пред
дворцом и даже за оградой, на улице, становилось все тише, по мере того как Родзянко все более раздувался, толстое лицо его набухало кровью, и неистощимый жирный голос ревел...
Человек
в перчатках разорвал правую, резким движением вынул платок, вытер мокрое лицо и, пробираясь к дверям во
дворец, полез на людей, как слепой. Он толкнул Самгина плечом, но не извинился, лицо у него костистое,
в темной бородке, он глубоко закусил нижнюю губу, а верхняя вздернулась, обнажив неровные, крупные зубы.
Когда арестованные, генерал и двое штатских, поднялись на ступени крыльца и следом за ними волною хлынули во
дворец люди, — озябший Самгин отдал себя во власть толпы, тотчас же был втиснут
в двери
дворца, отброшен
в сторону и ударил коленом
в спину солдата, — солдат, сидя на полу, держал между ног пулемет и ковырял его каким-то инструментом.
Клим Иванович Самгин поставил себя
в непрерывный поток людей, втекавший
в двери, и быстро поплыл вместе с ним внутрь
дворца,
в гулкий шум сотен голосов, двигался и ловил глазами наиболее приметные фигуры, лица, наиболее интересные слова.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во
дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается
в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во
дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем и
в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть
в генералы?
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что
в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во
дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Аммос Федорович (строит всех полукружием).Ради бога, господа, скорее
в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во
дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную ногу, непременно на военную ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.
Теперь
дворец начальника // С балконом, с башней, с лестницей, // Ковром богатым устланной, // Весь стал передо мной. // На окна поглядела я: // Завешаны. «
В котором-то // Твоя опочиваленка? // Ты сладко ль спишь, желанный мой, // Какие видишь сны?..» // Сторонкой, не по коврику, // Прокралась я
в швейцарскую.