Неточные совпадения
В купе вагона, кроме Самгина, сидели еще двое: гладенький старичок
в поддевке,
с большой серебряной медалью на шее,
с розовым личиком, спрятанным
в седой бороде, а рядом
с ним угрюмый усатый человек
с большим животом, лежавшим на коленях у него.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них старичок
с медалью на шее, тот, который сидел
в купе вместе
с Климом.
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо
с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел, упираясь руками
в диван, спиною
в стенку, смотрел
в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары
с кантом, на ногах полосатые носки;
в углу
купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
— Я
в одном
купе с ним ехал. Он — на усмирение. Он — ненормален…
Да, поезд шел почти
с обычной скоростью, а
в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав руку
с револьвером за спину, быстро открыл дверь
купе, спрашивая...
Поглаживая ногу, Крэйтон замолчал, и тогда
в вагоне стало подозрительно тихо. Самгин выглянул из-под руки жандарма
в коридор: двери всех
купе были закрыты, лишь из одной высунулась воинственная, ершистая голова
с седыми усами; неприязненно взглянув на Самгина, голова исчезла.
Клим Иванович плохо спал ночь, поезд из Петрограда шел медленно,
с препятствиями, долго стоял на станциях, почти на каждой толпились солдаты, бабы, мохнатые старики, отвратительно визжали гармошки, завывали песни, — звучал дробный стук пляски, и
в окна
купе заглядывали бородатые рожи запасных солдат.
Неточные совпадения
На ней дома чередовались
с заборами, пустырями, вросшими
в землю хибарками, и перспектива ее заканчивалась вдали
купами зелени, свешивавшейся из-за заборов.
После этого он возвращался
в свое
купе а опять начинал миндальничать
с женой, и еврейские анекдоты, точно горох, сыпались из его рта.
Но дама повернулась к нему спиной, взяла девочку за руку и пошла
с ней
в купе, оставив Горизонта расшаркиваться и бормотать комплименты и извинения.
Нас ехало
в купе всего четыре человека, по одному
в каждом углу. Может быть, это были всё соотечественники, но знакомиться нам не приходилось, потому что наступала ночь, а утром
в Кёльне предстояло опять менять вагоны. Часа
с полтора шла обычная дорожная возня, причем мой vis-Ю-vis [сидевший напротив спутник] не утерпел-таки сказать: «а у нас-то что делается — чудеса!» — фразу, как будто сделавшуюся форменным приветствием при встрече русских
в последнее время. И затем все окунулось
в безмолвие.
Мы заняли ползала у буфета, смешались
с офицерами, пили донское; Далматов угостил настоящим шампанским, и, наконец, толпой двинулись к платформе после второго звонка. Вдруг шум, толкотня, и к нашему вагону 2-го класса — я и начальник эшелона прапорщик Прутников занимали
купе в этом вагоне, единственном среди товарного состава поезда, — и
в толпу врывается, хромая, Андреев-Бурлак
с двухаршинным балыком под мышкой и корзинкой вина.