Она бросалась
в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала
в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась
в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним
в комнату
мужа, бросила его да стол, и бросилась
в свою комнату, упала
в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она побежала
в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Прошло несколько дней, унылых, однообразных, Бурмакин сводил жену
в театр. Давали «Гамлета». Милочку прежде всего удивило, что
муж ведет ее не
в ложу, а куда-то
в места за
креслами. Затем Мочалов ей не понравился, и знаменитое «башмаков еще не износила», приведшее ее
мужа в трепет (он даже толкнул ее локтем, когда трагик произносил эти слова), пропало совсем даром.
Мари некоторое время оставалась
в прежнем положении, но как только раздались голоса
в номере ее
мужа, то она, как бы под влиянием непреодолимой ею силы, проворно встала с своего
кресла, подошла к двери, ведущей
в ту комнату, и приложила ухо к замочной скважине.
В этот вечер
в первый раз на угловом
кресле я увидел местного жандармского полковника и рядом с ним полицмейстера. Обыкновенно на этих казенных местах сидели разодетые дамы, жены, может быть, а
мужья, как было слышно, — страстные картежники — предпочитали клуб.